Постарайся припомнить, что использовал ты.
— Я помню, что это был, год какого-то сражения, — сказал Даниил. — Но разрази меня гром, я не помню, кого и с кем.
Мы растерянно молчали. Ведь сражений только за последнее тысячелетие было столько!
— А откуда ты его выискал? — поинтересовалась я, так как Даниил не был усердным учеником.
— Да в том компьютере, что стоял на нашей последней квартире. Там была учебная программа по истории с очень красивыми картинками баталий.
Особенно одна мне понравилась, лошади там были замечательные, вот я и использовал ее дату для кода.
— Придется тебе тогда смотаться к компьютеру и посмотреть еще раз, — посоветовали мы Даниилу.
— Иного выхода нет, — повторили мы свой совет через четверть часа.
— Знаю, но что-то у меня на душе неспокойно.
Как-то страшно оставлять вас одних. Мало ли что может случиться.
— У тебя есть другое предложение? — поинтересовался Вася.
Ничего другого Даниил предложить не смог и еще через четверть часа все же отправился заново изучать бои древности. Этот диск, к счастью, я не предложила в качестве взятки малолетним преступникам из команды Лысого. Какое-то время после отъезда Даниила мы наслаждались тишиной и покоем. Приятно было расположиться на мягких диванах и вести неспешную беседу, запивая ее терпким вином, которое Андрей нацедил из бочки. Когда мы окончательно расслабились и поверили, что жизнь не такая уж сволочная штука, за стеной раздались осторожные шаги.
— Дань, это ты? — крикнул Андрей.
Ответом был лязг запираемой снаружи входной двери. Мы резво соскочили со своих диванов и бросились к окнам. Во дворе возле бочек со спиртным суетилась одинокая человеческая фигура.
— Эй, вы там! — заорала я. — Откройте дверь, нечего дурака валять. Если хотите взять немного вина, то мы не против, все равно нам самим все не одолеть.
Но вместо ответа человек швырнул какую-то бутылку в самое дальнее от нас окно. Бутылка разбилась, и в комнате заметалось яркое пламя.
— Пожар! — завопил Вася, бросаясь тушить огонь. — Не стойте, сбивайте пламя коврами, а то мы тут все сгорим. Окна-то на решетках, а дверь закрыта, так что выбраться нам не удастся.
Мы понимали это и без его слов. И тут раздался звон разбитого стекла, и рядом с нами упала еще одна самодельная зажигательная бомба, а следом еще и еще. Бархатная обивка мебели и тяжелые портьеры вспыхнули мгновенно. Следом так же быстро огонь охватил сухое дерево стульев и шкафов, стал расползаться по стенам и наполнил комнаты удушающим дымом. Плохо соображая, я пыталась тушить ползущие языки пламени тяжелым ковром. Махать ковром становилось все тяжелее, руки наливались свинцом, и я почувствовала, что падаю. Последней мыслью было: как глупо мы попались в ловушку Даниила…
В себя я пришла, когда почувствовала, что кто-то заботливо влил мне в рот какую-то обжигающую жидкость. Мне померещилось, что я попала в ад и теперь мне в горло льют расплавленный свинец.
Я изо всех сил дернулась и услышала над собой болезненный вопль. Сообразив наконец открыть глаза, я увидела Даниила, пытавшегося вернуть на место свою челюсть.
— А ты тут что делаешь? — воскликнула я.
— Ваш шпашаю, — сердито прошамкал Даниил. — И што полушаю вмешто благодарношти? — Ему удалось наконец справиться с челюстью, и он заговорил уже нормально:
— Любая другая девушка на твоем месте, открыв глаза, нежно бы обвила руками шею благородного рыцаря, вытащившего ее из пожара, когда на ней уже полыхало платье. И, конечно, не била бы его своей тупой башкой в челюсть.
Я из-за тебя язык прикусил.
— Ты меня спас? — поразилась я. — А почему я тогда вся мокрая?
— Вообще-то включилась противопожарная автоматика, — признался Даниил. — Но все равно я успел вовремя. Вы вполне могли задохнуться в дыму, пока пожарные подъехали бы.
— А что тут вообще случилось? — спросил Андрей, тоже открывая глаза.
— Кто-то запер дверь и устроил поджог, — озабоченно сообщил Даниил.
— А твои фигуры?! — завопила я. — Они же расплавились!
Даниил изменился в лице и рванул к двери, но тут же остановился и сказал:
— Ничего они не расплавились. Лежат себе спокойно в специальном хранилище со специальной температурой воздуха. Так что этот подлый пожарчик не мог ощутимо повредить им. Другое дело, что погибла вся экспозиция. Мебель, ковры, лампы и прочая дребедень. А я ведь специально подбирал ее, чтобы посетитель имел максимально приближенное представление, в каких условиях живут и действуют мои экспонаты.
— То есть хочешь сказать, что вытащил на свет божий все, что они до сих пор старательно скрывали и, наверное, хотели бы скрывать и впредь? — заинтересовался Андрей.
— Ну да, — кивнул Даниил. — Я решил, чего им прятаться? Страна желает знать, как живут ее герои.
А у меня была возможность предоставить ей такую возможность, ну а мне подзаработать, конечно, немного.
— Пулю в лоб ты заработаешь, — мрачно пообещал ему Андрей. — Странно, что тебя до сих пор еще не пристукнули. Ты ведь никого из прототипов своих скульптур в известность о готовящейся против них акции не предупредил?
— Ну что ты! — воскликнул Даниил. — Это же сюрприз. Кто же заранее рассказывает про сюрпризы? Конечно, я им не говорил.
— Тем не менее как-то они пронюхали, — заметил Вася. — И послали своих представителей, чтобы они продемонстрировали тебе свое отношение.
— С какой стати им быть недовольными, даже если бы они и узнали? — покачал головой Даниил.
— Да очень просто, — разозлилась я. — Ты приходил к ним в гости, вынюхивал все подробности их быта, а теперь готовишься выставить его на всеобщее обозрение. Это и простого обывателя возмутило бы. А ты ведь взялся за самых крупных преступных авторитетов. Думаешь, они потому не дают интервью в прессе, что им скромность не позволяет?
— Но отец одобрил мою затею, — растерянно пробормотал Даниил. — А уж кому, как не ему, знать, как могут отреагировать мои герои.
— Он одобрил? — не поверила я. — Ты ему подробно описал, кого собираешься выставлять, и он одобрил?
— Ну, по крайней мере, не запретил.
— Тогда я тебе вот что скажу, — заявила я, — пожар в музее — это дело рук твоего папаши. Он прямо тебе запрещать не стал, так как знал, что ты уже немаленький и можешь не послушаться, а решил действовать тайком. Даниил присел на чудом уцелевшую лавочку и задумался.
— Ужас! — сказал он наконец. — Никому в этом мире нельзя доверять. Компаньоны воруют, любимые девушки уходят к другим, а родной отец рубит на корню все, что для меня представляет смысл и цель жизни.
