Марат изменился, и она изменилась тоже. И вдруг оказалось, что говорить им теперь еще сложнее, чем было раньше. Куда ни поведешь разговор – обязательно натыкаешься на запретную либо для него, либо для нее тему. И вот теперь он ушел. Не вернется – и она умрет.
«Не умрешь! – жестко сказала себе Рита. – Это не так-то просто. Думай!»
Любого другого человека она могла бы заставить пойти у нее на поводу. Она достаточно хорошо умела чувствовать людей, видеть их слабые стороны, чтобы успешно, тонко и аккуратно ими манипулировать, оставляя тех в приятном заблуждении, что свое решение они приняли сами, без малейшего давления со стороны. Она легко могла бы проделать то же самое и с Маратом – уболтать, уговорить, надавить, разжалобить, ввести в заблуждение. И он сделал бы все, что ей от него нужно, – остался бы с ней здесь, не задавая вопросов, ни в чем ее больше не упрекая. Но Рита понимала, что не станет этого делать.
Потому что это – Марат. Единственный человек на свете, чьи глаза – ледяное крошево – при взгляде на нее начинают светиться, будто солнечный луч играет радугой в горном ручье. Потому что у него скулы дикого степного владыки и губы на вкус как солнце и дорожная пыль. Потому что именно с ним ей важно, чтобы это решение он принял сам, потому что он так хочет.
Если же он не согласится… Ну что ж – Рита решительно тряхнула головой, – тогда она бросит здесь все и уедет вместе с ним. К черту ее жизнь. К черту инфантильную мечту стать писательницей. К черту то, что, оказавшись в родном городе, она немедленно начнет тосковать и злиться, и ссориться с Маратом, и непроходимо скучать по былой жизни. К черту! Если Марату так будет лучше, значит, она это сделает и никогда в жизни ни словом его не упрекнет.
В дверь позвонили, и Ритино сердце попыталось выпрыгнуть из груди. Вернулся! Она бросилась к двери, распахнула ее – и тут же полетела на пол от прицельного удара кулаком в лицо.
«Гнус! – тут же сверкнуло в пустой от боли голове. – Дура! Совсем забыла…»
Потом она на чем свет стоит материла себя. Как можно было оказаться такой идиоткой? Ведь она понимала, что Гнус, обнаружив пропажу денег и бегство Наташки, может догадаться, кто за всем этим стоит. Составила целый план, как избежать встречи с ним наедине, как себя повести, в зависимости от обстоятельств. Ей ничего не должно было грозить. Но теперь она просто забыла о нем, всеми мыслями сосредоточившись на отношениях с Маратом.
Гнус омерзительно дышал ей в лицо коньячным перегаром. На его усиках вскипали капельки слюны.
– Где она? – вопил он. – Где эта шлюха рваная? Где мои деньги?
– Отвали от меня, придурок, – выкрикнула Рита, отбиваясь от него и пытаясь подняться на ноги. – Я не понимаю, о чем ты.
– Ты думаешь, я совсем тупой? – заревел он.
Рите удалось-таки оттолкнуть его.
– Было такое предположение, – отозвалась она, отпрыгивая в сторону и застывая на полу в напряженной звериной стойке.
Подняться на ноги она все еще не решалась.
– Вот тут ты ошиблась, – продолжал он наступать на нее. – Думаешь, я не просек, почему твой дружок Левочка весь вечер таскал меня по Москве?
– Будь увереннее в себе, – посоветовала Рита, оглядываясь в поисках чего-то, чем можно было бы обороняться. – Может, ты просто ему понравился?
– Сука!
Гнус снова кинулся на нее, и она прицельно столкнула ему на ногу гипсовый бюст какого-то советского политического деятеля. Неудавшийся порнокороль взвыл, но, видимо, бюст оказался недостаточно весомый, чтобы его остановить, потому что, прихрамывая, Гнус еще больше увеличил скорость.
– Я тебя прибью, сука мелкая, ты поняла? Если ты мне не скажешь, где эта шлюха, я тебя закопаю. И никто тебя не хватится, ясно? – прошипел он.
Рита медленно двигалась в сторону входной двери. Гнус был хоть и хлипким, но определенно мужчиной. А значит, выше ее, тяжелее и, как следствие, сильнее. Из преимуществ перед ним у нее были только скорость и ловкость, но на них долго не протянешь. Следовательно, нужно было выбираться из квартиры, туда, где есть люди, где можно позвать на помощь.
Рита рванулась к двери, но Гнус разгадал ее маневр, бросился на нее и снова повалил на пол.
– Ты совсем за дебила меня держишь?
Рита хотела еще отбрить, что, если Гнуса в последние сутки кто за что и держал, то разве что Левка, но воздуха уже не хватало. Липкие ладони Гнуса сомкнулись у нее на горле. Только теперь к ней пришел страх, заменив собой адреналиновую эйфорию. А что, если правда убьет? Он может, кто знает, сколько на его душе исчезнувших бесследно проституток-нелегалок?
Собрав все силы, она попыталась приложить его коленом в пах, но Гнус навалился на нее всем своим омерзительным, вихляющимся костлявым телом, все сильнее сжимая ладони на горле и хрипя:
– Где она? Говори! Говори, сука, или я тебя прикончу!
В ушах зашумело. Перед глазами вспыхнули фиолетовые пятна, а затем забрызгали во все стороны рассыпающиеся золотом хлопушки. Рита обрадовалась, что зловонное дыхание Гнуса перестало долетать до нее. И все тело вдруг сделалось легким, невесомым, как воздушный шарик. Оказывается, она умеет летать. Почему она не знала этого раньше?
А потом вдруг все закончилось. Тело в один миг снова налилось тяжестью, как будто кто-то очень большой прицепился к ее ногам, увлекая за собой вниз, на землю. Воздух с жжением ворвался в легкие, и она закашлялась, хрипя и хватаясь руками за горло. Голова сразу же надсадно заболела, а на тело обрушилась какая-то омерзительная истома. Рита с трудом разлепила ресницы и обнаружила над собой морду Гнуса – почему-то неподвижную, как маска, с закатившимися под лоб крысиными глазками. Что-то дернуло ее вверх, и морда исчезла, исчезла и придавливавшая ее к земле тяжесть, давая возможность вдохнуть полной грудью и пошевелиться.
– Что это? Что? – просипела она, медленно приходя в себя.
Опершись ладонью об пол, подтянулась вверх и села. Гнус недвижно валялся чуть поодаль, устремив в потолок пустые стеклянные глаза. А рядом на корточках сидел Марат и держал ее за запястье, озабоченно считая пульс. Лицо его было все таким же спокойным, мраморным, как у окружавших их изваяний Левкиной бабушки. Только нижняя челюсть чуть отяжелела и резче выступили скулы.
– Все в порядке, – коротко бросил он, выпуская ее руку. – Я успел.
Рита перевела взгляд на Гнуса, и вдруг ее охватила дрожь. Гнус был не просто недвижим – она вдруг с мучительной ясностью осознала, что он был мертвым, кристально, беспримесно, безнадежно мертвым. Ладони ее похолодели, к горлу подступила тошнота. Она подобрала ноги, стараясь оказаться дальше от этого распростертого тела, и прошептала:
– Господи, ты убил его?
Марат перевел взгляд в сторону Гнуса, оценил сделанное и, вновь посмотрев на Риту, коротко кивнул:
– Да.
Ее прошиб холодный пот, все тело затрясло крупной дрожью, как в лихорадке. Произошедшее казалось дурным сном – они с Маратом на полу, в Левкиной квартире – и рядом мертвое тело. И убил этого человека Марат, ее Марат, вот этими самыми руками, которыми час назад обнимал ее…
