Это была последняя страница и последняя, явно незаконченная запись из дневника неведомого мне Олега, которую я прочёл в самолёте под мерный рокот турбин, уже возвращаясь домой.
* * *
В промхозе, сдав пушнину, даже с вычетом определённых сумм: за продукты и боеприпасы, авансом выданные перед промыслом, – мы получили в кассе с маленьким подслеповатым зарешёченным оконцем, похожим на амбразуру дзота, по весьма приличной сумме.
Все наши немногочисленные вещи были уже собраны и уложены… А поезд из Совгавани в Хабаровск, – откуда мы собирались самолётом лететь до Иркутска, – отправлялся только поздним вечером. Так что весь день у нас был свободен.
– Может, слегка взлохматим кредитные билеты? – потряс Юрка в руке запечатанную пачку денег. – Сходим в ресторан! Закажем шикарный обед! Коньячку хорошего примем. При таких деньгах и сотку просадить не жалко… Хотя и трудновато, конечно, наесть, напить на сто рублей, – вслух засомневался Юрка.
– А со ста рублей рад расстараться я! И пошла ходуном ресторация! – ответил я ему словами песни Галича. – Пошли. А то как-то тягостно сидеть в этой пустой, звенящей тишиной, комнатёнке, с упакованными уже вещами.
В небольшом, не очень уютном, но зато – чистеньком ресторане в этот предобеденный – ранний для питейного заведения – час, почти никого ещё не было.
Мы заняли столик у окна, из которого были видны белые сопки, начинающиеся сразу за последними домами городка, да почерневшие с одной стороны сугробы, ещё лежащие вдоль прямой улицы, ведущей прямо к не таким уж далеким сопкам.
Оглядевшись, я увидел у барной стойки средних лет сухощавого, крепкого мужчину в поношенной морской фуражке с «крабом» кокарды торгового флота, который с жадностью, большими глотками, запрокинув голову – так, что кадык судорожно ходил вверх-вниз, словно поршень, – из высокого коктейльного стакана пил водку Вид у него был, надо сказать, сероватый, несмотря на приклеившийся к нему, похоже, навсегда, загар южных широт.
Через два столика от нас, и тоже у окна, сидела женщина с вытравленными перекисью до «натуральной блондинки» жёсткими волосами. Она безучастно смотрела в окно. И, глядя на эту печальную даму, мне вдруг так нестерпимо захотелось увидеть Римму. А вспомнив её, я невольно глубоко вздохнул.
– Не вздыхай глубоко – не отдадим далеко. Хоть за курицу, да на свою улицу! – хлопнул меня по спине Юрка. – Вон, гляди, к нам уже официант, как крейсер, мчится!
Однако официант с перекинутой через левую руку белой салфеткой вначале подошёл к даме и, почтительно склонившись, щёлкнул зажигалкой, поднося огонь к длинной тонкой сигарете, которую посетительница держала двумя, унизанными золотыми перстнями, подрагивающими пальцами.
Затянувшись, она что-то рассеянно сказала официанту, и он, передав ей меню, направился к нашему столику.
– Что будем кушать, пить? – спросил вкрадчивым голосом, словно мы с ним одни знали о чём-то тайном и не совсем скромном.
При ближайшем рассмотрении официант не выглядел так безупречно, как издали. У него было скучное бледное лицо, а белая рубашка оказалась отнюдь не первой свежести. Черный жилет слегка лоснился у карманов.
– Кушать будем в основном водочку, – пошутил Юрка. И это сообщение явно улучшило настроение официанта. Он сдержанно улыбнулся.
– А меню у вас нет? – спросил я. И улыбка исчезла с его лица, будто упала на пол.
– Есть, но оно сейчас занято. – Официант кивнул в сторону одинокой дамы.
– А что вы нам можете предложить? – снова обратился к нему Юрка, вновь вернув официанту добродушие.
– Всё зависит от средств, – теперь, уже загадочно улыбнувшись, ответил тот.
– Не стеснены, – прояснил ситуацию мой напарник.
– Есть очень хорошая шведская водочка, французское вино, самтрестовское шампанское, – взбодрившись, стал перечислять официант.
– А коньяк?
– Коньячок тоже, конечно, имеется. Армянский, грузинский, азербайджанский, молдавский.
Ему явно нравилось вести диалог с Юркой. От моих же «занудных» реплик, например, о том, что сколько стоит, он, стараясь не показать вида, всё же кривился, как от зубной боли, стараясь в мою сторону не глядеть.
– Нам, для начала (я заметил, что официанту особенно понравились именно эти Юркины слова: «Для начала») бутылочку трёхзвёздочного грузинского коньяка, лучше самтрестовского… А на первое у вас что? – спросил он, когда официант сделал запись в своём блокнотике.
– Харчо, солянка, борщ… – интерес официанта к нам возрастал на глазах. И скуки на его лице не было уже и в помине. Теперь на нём жила заискивающая, благодарная улыбка. Всем своим видом он будто бы говорил: «Купцы гуляют! Шампанского в нумера!»
– Две солянки, – отчеканил Юрка и снова спросил: – А на второе что вы нам посоветуете?
– Есть трепанги с папоротником. Лангет, бефстроганоф, шницель, бифштекс…
– Тогда, – отвалившись на спинку стула, продолжил Юрка, – бифштекс с яйцом и картофелем фри. Трепанги с папоротником. Хлебца, чёрненького. И – какой-нибудь салат: помидорчик, огурчик, без изысков, в общем, с растительным маслом. Или – просто зелени, если есть. Петрушечки, кинзы, сельдерея, базилика…
– Всё есть! – просиял официант, уже почти паря на крыльях любви к нам. – Пивка, минералочки, морсику брусничного не желаете!
– Не надо, – снова встрял я.
– Две бутылочки «Боржоми» или «Ессентуков» – четвёртого или семнадцатого номера, – перекрыл мой отказ Юрка.
– Этого, извините, нет, – на глазах начал увядать официант, преданно глядящий теперь только на моего товарища. – Есть минеральная вода местного розлива. Не желаете?
– Не желаем. Лучше какого-нибудь натурального, не из консервантов, сока. Яблочного с мякотью или виноградного. Виноград винограду ведь не повредит, – подмигнул он мне, намекая на коньяк.
– Фруктов никаких не надо?
– Пока нет. Может быть, попозже…
– Один момент! – уже спиной к нам бросил, «улетая» в сторону кухни, официант.
– Да! – крикнул уже вдогон ему Юрка. – Лимончик, с сахаром, тоненькими дольками нарежьте, да маслин принесите.
Официант на секунду прервал свой стремительный ход. Быстро отметил в записной книжке «доп. заказ» и вновь продолжил «полёт» на невидимых крылах, явно предчувствуя щедрые чаевые.
– Ну, вздрогнем! – поднял Юрка на четверть наполненную коньяком широкую стопку, слегка сужающуюся кверху, когда официант принёс бутылку, маслины и дольки лимона, посыпанные сверху сахаром.
Он посмотрел коньяк на свет, словно разглядывая что-то сквозь его янтарность, понюхал, пригубил и, видимо, оставшись доволен качеством, хмыкнув, чокнулся со мной.
Мы выпили по нескольку глотков этого действительно прекрасного солнечного напитка и закусили дольками лимона. Прохладный сочный ломтик после животворящего тепла коньяка был как нельзя кстати.
