– Я Борис Захаров, твой отец, – сказал Борис, но не сделал и шага к Валентине.
– Папа? – Она покраснела и отступила назад, впуская его. – Ну, здравствуй, – и она крепко обняла его.
В комнате она усадила его в кресло и в сильнейшем смущении предложила ему выпить водки.
– Я не против… А ты одна? Где же твой жених?
– Я же писала тебе, что рассталась с ним… Я сбежала с собственной свадьбы…
Все это было похоже на сон: Москва, больница, Валентина, подающая ему на вилке огурчик…
– Бланш рассказывала мне о тебе… Ведь ты не сердишься, что я не приезжал? – Он взял ее руку – она была ледяной.
– Нет, что ты… Я все понимаю…
– Я бы хотел посмотреть на твои работы, она мне столько о них рассказывала…
– Пойдем, пойдем, конечно… Я тебе сейчас все покажу…
– Подожди, – он снова взял руку дочери в свою. Ей было не понять, зачем он то и дело берет ее за руку, а Борису было необходимо физическое подтверждение того, что он разговаривает не с призраком или видением сна, а с живой Валентиной. – Я должен сказать тебе сразу – без тебя я в Париж не вернусь… Пусть даже ты поедешь со мной на время, все равно… Валя, у меня есть деньги, я хочу устроить твою жизнь… Мы организуем тебе показы в Париже, я попросил Бланш заняться этим вплотную, найти нужных людей и узнать условия, которые позволили бы тебе выставиться… А потом я куплю тебе ателье и ты начнешь там работать… Потом выйдешь замуж и все будет хорошо… Я сильно волнуюсь, поэтому не обращай внимания, если я скажу что-то для тебя удивительное… Нереальность происходящего кружит мне голову… Как мама? У нее все хорошо?
– Я тебе потом расскажу. Во всяком случае, у нее все хорошо… Но я не сказала ей о твоем приезде, потому что не была уверена, что ты приедешь один… Ты понимаешь меня?
Она привела его в комнату, где на специальных металлических кронштейнах висело двадцать три платья…
– Нет, это не для клиенток, – опередила она его вопрос. – Я занимаюсь поиском спонсоров для показа… Но это очень сложно…
– Да… – Борис рассматривал платья и часто дышал, волнуясь. – Бланш говорила мне, что ты работаешь серьезно, но я и не предполагал, что настолько…
– Ты привез мне ткань? – по-деловому спросила она, слабо его упрекая, поскольку видела, что он приехал налегке.
– Нет, я же сказал, что не уеду отсюда без тебя… Все ткани, все, что тебе будет нужно, ты сможешь купить в Париже… Знаешь, что-то у меня заболела голова…
Последнее, что он увидел в тот вечер, было побледневшее лицо Валентины. Он хотел сказать ей «прости», он вез это слово, как драгоценную влагу, которую боялся расплескать в суете, и все же расплескал, не сказал, а вот так нелепо потерял сознание в самый неподходящий момент…
***
Невский уже не помнил, сколько времени шел за этой девушкой в черном костюме, удивительно напоминающей ему Валентину. Но когда она обернулась, Игорь понял, что это не Валентина.
Такое с ним случалось довольно часто, и всякий раз он спрашивал себя, зачем же идет за ними, за девушками в черных костюмах и с рыжими волосами, что он хочет им сказать? Но Игорь не знал, он просто хотел ее увидеть… Невский был уверен, что если все же ему повезет (или не повезет) и он увидит ее, то слова сами появятся, и слова будут обидные, с вопросом на конце… Да, он непременно спросит ее… Но вот о чем? Ведь и он виноват перед ней, кто знает, а вдруг его поступок и стал главной причиной ее падения?… Падение – резкое и противоречивое понятие. Что он знал вообще о жизни Валентины, когда обнимал ее в гостиничном номере? И было ли ему дело до ее морального облика. Даже если бы ему и сказали тогда, что Валентина – убийца, разве это остановило бы его, разве он перестал бы держать ее в своих объятиях?
Но, задавая себе этот вопрос, он сразу же вспоминал коммерческий ларек, в котором скрылась Валентина, и вновь Невского охватывало тяжкое чувство, что его обманули…
– Игорь! – Его кто-то окликнул, он обернулся и увидел перед собой своего однокурсника, Давыдова.
– Говорят, тебя можно поздравить? – Крупный, запакованный во все джинсовое (штаны, куртка, кепка, рубашка, жилетка…) румяный Давыдов с силой тряс его за руку.
– О чем это ты? – не понял Невский. Кроме Родикова, который сегодня утром вспомнил, что у Игоря день рождения, об этом могла знать только внимательная секретарша или бывшая жена, Анна, с которой он оформлял развод. Давыдов не относился к числу его близких друзей, которые могли бы помнить о его дне рождения.
– Как это о чем? Ты, говорят, скоро станешь отцом…
– Вот как? – нервно засмеялся Невский. – А я и не знал…
– Да брось притворяться… Мне Ленка сказала, помнишь Ленку Федорову…
– Слушай, я развожусь… И ничего такого нет, понимаешь, нет и быть не может… Все это ерунда, а теперь извини, я спешу…
Невский разозлился на Анну, он достаточно хорошо знал ее, чтобы предположить, что вся эта история с беременностью выдумана «от» и «до». Не такой она человек, чтобы даже в случае беременности оставлять ребенка при таких отношениях с мужем. Она слишком расчетлива и рациональна, чтобы допустить рождение ребенка, не будучи уверенной в том, что у него будет отец.
Он оставил Давыдова и нырнул в подземный переход. И вдруг снова увидел девушку в черном костюме и желтых перчатках.
Да, она была в желтых перчатках…
– Валентина! – крикнул он и, пробравшись сквозь толпу, успел схватить ее за руку. Девушка обернулась, и от ужаса Невский чуть не сошел с ума: это была Анна. В рыжем парике.
Она смерила его полным ненависти взглядом и вдруг размахнувшись, наотмашь ударила его по лицу.
– Это тебе за Валентину, и это за нее же, а это за нашего ребенка!… – и, отхлестав его по щекам, бросилась к входу в метро.
***
Утром Костров никак не мог вспомнить, как же звали ту роскошную женщину, с которой он провел целую ночь. Если в ресторане она показалась ему совершенно недоступной, то после того как она согласилась заехать к нему домой «на чашку чая», Сергей резко изменил о ней свое мнение. Он вдруг понял, что эта женщина была в сговоре с Валентиной и что, возможно, сама и была инициатором встречи. И если для другого мужчины это послужило бы причиной какого-то охлаждения или разочарования, то для Сергея Кострова это, как ни странно, представляло ценность: ему нравилось, когда его желали и добивались. Во всяком случае, с ТАКОЙ женщиной все становилось предельно ясным, и они оба понимали, для чего встречались.
Однако с Ирмой (он наконец-то вспомнил ее имя) оказалось все одновременно и просто и сложно. Просто, что касалось отношений Сергея и Ирмы, но сложно, поскольку их отношения были каким-то образом все же связаны с Валентиной. И теперь уже он не мог понять, то ли знакомство с Ирмой являлось предлогом для дальнейшего привлечения мужа Ирмы к делам Валентины, то ли наоборот – не этот ли разговор о финансировании показов ее коллекции стал предлогом для подстроенной встречи с Ирмой? Ведь этих женщин не поймешь!
