Наблюдаю за ним, когда он, чуть наклонившись вперед, смеется над тем, что сказала Хиллари. Никто в жизни не подумает, что они всего неделю как встречаются. Общаются легко и естественно, и она не прибегает ни к каким уловкам, свойственным женщине, которая только что завязала новое знакомство. Дважды спрашивает, не надоела ли ему своей болтовней, съедает все, что у нее на тарелке, и намекает, что нам нужно заказать десерт.
Поглощая сырный пирог, мы рассказываем Джулиану, как ненавидим свою работу. Он спрашивает, почему бы нам не уволиться. Не все так просто, отвечаем мы, это вроде как золотая клетка, нужно сначала выплатить долги и так далее. А кроме того, что нам еще остается делать?
Он смотрит на меня и переспрашивает:
— Что еще?
Гляжу на Хиллари и хочу, чтобы она ответила первой.
— Хилл откроет антикварную лавочку, — говорит он, касаясь ее запястья. — Да?
Хиллари улыбается. Они уже готовы осуществлять мечты. Держу пари, что она откроет свой магазинчик в деловом районе Монтайка.
— А что ты умеешь делать, Рейчел? — снова спрашивает Джулиан и испытующе смотрит своими карими глазами.
Так обычно спрашивают на собеседовании в юридической фирме, вслед за вопросом «Почему вы решили поступить на юридический факультет?», на который ты, естественно, отвечаешь, что хочешь заняться изучением права, а в душе думаешь: «Потому что я — типичная успешная выпускница университета, которая не пошла на медицинский лишь потому, что боялась крови, а теперь понятия не имеет, чем ей заняться».
Говорю, что не знаю, и смущаюсь, потому что это правда.
— Может быть, если ты уволишься, то быстрее поймешь, — мягко говорит Джулиан. — Нужда обостряет мышление.
Звонит мобильник. Очень неприятный звук. Извиняюсь, говорю, что забыла его выключить. Может быть, это Декс. Может быть, спрятался в ванной, чтобы мне позвонить.
— Кто это? — спрашивает Хиллари.
Она тоже думает, что это, возможно, Декс.
— Не знаю.
— Ну так посмотри. Мы ведь не против.
Джулиан согласно кивает:
— Конечно, не против.
Не могу устоять. Достаю из сумочки телефон и прослушиваю сообщение. Это всего лишь Маркус. Он просит прощения, что звонит так поздно; думал, что я еще не сплю.
— Маркус, — говорю я, не в силах скрыть свое разочарование.
Хиллари поясняет Джулиану, что это тот парень, который вместе с нами снимает летний домик. Тот, конечно, его помнит.
— Почему бы тебе ему не позвонить? Пусть приходит, — говорит Хилл. — Закажем еще бутылочку вина.
Она очень любезна, но на самом деле ей хочется, чтобы я оставила их вдвоем. И мне самой больше не хочется чужого великодушия. Отказываюсь, говорю, что устала — ужин был прекрасный, но мне уже пора домой. Джулиан взглядом подзывает официантку и просит счет.
Когда мы выходим из ресторана, Хиллари спрашивает, не поеду ли я на такси. Говорю, что лучше пройдусь пешком.
— Столько кварталов?
— Все нормально, вечер хороший.
Расстаемся на углу Двадцать седьмой. Джулиан целует меня в щеку. Он почти одного со мной роста — на целых два дюйма ниже Хиллари. Удивительно, что Дарси об этом не упомянула. Говорю Джулиану, что была очень рада познакомиться. Он отвечает тем же и надеется увидеть меня в Монтайке. Обнимаю Хиллари и улыбаюсь, чтобы показать ей, что я просто в восторге от ее нового друга. Когда поворачиваю домой, понимаю, что действительно рада за Хиллари: ее предыдущие случайные связи заставляли меня еще острее ощущать свое одиночество.
Некая компания из четырех человек сейчас, наверное, только что вышла из кинотеатра и собирается пойти поужинать, побродить по улицам, смеясь и прислушиваясь к об-рывкам мелодий, доносящихся из мюзик-холлов. Меня душит разочарование. Если бы у меня были с собой игральные кости, я бы выбросила их в канаву.
Выхожу на Третью авеню и смотрю на часы. Сейчас около десяти. И внезапно я понимаю, что мне не хочется идти домой. Думаю перезвонить Маркусу, но решаю, что это было бы нечестно, ведь я всего лишь использую его, чтобы забыть о Дексе. Но я так несчастна и зла, что все- таки набираю его номер.
Он отвечает после первого же гудка.
— Чем занимаешься? — спрашиваю я.
— Ты получила мое сообщение?
— Да. Я ужинала. Сейчас нахожусь неподалеку от тебя. Хочешь встретиться и пойти куда-нибудь выпить?
— Был бы рад. Где ты?
— На углу Двадцать седьмой улицы и Третьей авеню.
— Рядом с баром «Родео»?
Я оглядываюсь. Верно.
— Да, прямо через дорогу.
— Отлично, заходи и возьми для меня пива, хорошо? Сейчас приду.
Голос у него оживленный и бодрый, и я улыбаюсь. Говорю, что буду ждать его в баре с пивом.
У
Бар «Родео» провинциален, насколько это возможно на Манхэттене. Над стойкой развешаны дощечки прейскурантов, а на потолке висит огромное чучело бизона. Весь пол усеян арахисовой скорлупой.
— Привет, славно выглядишь, — говорит, подходя, Маркус. — Здесь занято?
Смеюсь и говорю, что он может сесть.
— Вот твое пиво.
— Еще холодное, — замечает он, делая большой глоток. — Спасибо.
— Очень рада тебя видеть.
— Где ты была?
— В «Трулли».
Он кивает; это место ему знакомо.
— Здорово. Ходила на свидание? — спрашивает он с притворной ревностью и сжимает кулак, делая вид, что готов набить морду тому, кто посягнул на его права.
Улыбаюсь:
— Нет. Я была там с Хиллари и Джулианом, ее новым другом. Ты ведь видел его в те выходные?
— А, да. Тот пижон, которого Хиллари подцепила на пляже.
Снова смеюсь:
— Ну да, что-то вроде этого.
— Подцепила. Это точно. Хороший ход.
— Хиллари сама больше похожа на парня, чем на женщину, — говорю я и думаю, что никогда не подойду к не-знакомцу на пляже, как она.
— Да... Все равно здорово. А я думал, ты на меня рассердишься.
Улыбаюсь:
— В самом деле?
— Ага. — Он тоже улыбается и смотрит мне в глаза.
— И что дальше?
— Вот так. — Он кладет свою руку рядом с моей.
— Такая бледная, — говорю я, сравнивая наш загар.
— Люблю бледных, — отвечает он. — Это очень женственно.
— Дай-ка мне подумать. Значит, ты любишь женственных злючек?
Он щелкает пальцами и указывает на меня:
— В самую точку. А ты что, такую знаешь?
