А на его месте как по волшебству оказался не кто иной, как Лео.
Он улыбается мне и говорит:
— Я тоже решил лететь этим рейсом.
— Я догадалась. — Пытаюсь подавить улыбку, но безуспешно.
— А потом я поменялся местами с твоим соседом.
— Это я тоже заметила. — Беззастенчиво улыбаюсь во весь рот. — Какое коварство!
— Коварство? — переспрашивает Лео. — Я ведь спас тебя от клоуна, который сейчас сидит босиком в бизнес-классе. Мне кажется, это скорее благородство, чем коварство.
— Ты отказался от места в бизнес-классе?
Я польщена. Надо же, какая логистическая схема была реализована ради меня.
— Именно. Как тебе это? За место в середине ряда в самом конце салона.
— Ну, тогда это действительно великодушие, — говорю я.
— А как насчет «спасибо»?
— Спасибо… — До меня медленно доходит, что следующие пять часов я проведу в теснейшем общении с Лео. Сердце замирает.
— Пожалуйста, — отвечает он, откидывая сиденье назад и опуская столик, — видно, тоже нервничает.
На секунду мы встречаемся глазами, что не так-то просто, когда вы сидите бок о бок в тесноте салона. Я улыбаюсь, качаю головой и снова поворачиваюсь к окну.
Бортпроводник объявляет, что ремни безопасности все еще должны быть пристегнуты и что командир экипажа сообщит, когда будет разрешено встать. «Ничего себе, — думаю я. — Вот так ловушка».
Несколько напряженных минут проходят в молчании. Я каким-то чудесным образом больше не испытываю страха перед полетом.
— Итак… — начинает Лео. Самолет ложится на курс в ночном калифорнийском небе, и я открываю глаза. — На чем мы остановились?
Глава 17
Не помню, что я ответила на первый вопрос Лео; но помню только, что мы оба изо всех сил старались не говорить о наших прошлых отношениях и о том, как они закончились; вообще на протяжении всего полета пытались не касаться личного. Обсуждали нейтральные темы: кино и музыку, путешествия и работу. Об этом обычно беседуешь человеком, которого не знаешь, но хотел бы узнать поближе, или с приятелем, которого давно не встречал. Такой разговор ни к чему не обязывает, вопросы и ответы рождаются без напряжения, а паузы не угнетают. В паузах можно сидеть в тишине, которая так располагает к откровенному разговору.
Все происходит само собой: я рассказываю Лео про свой предыдущий заказ — фоторепортаж о горах Адирондак.
— Есть что-то удивительное в съемках природы и маленьких городков, там все по-другому и люди особенные, — говорю я. — Так необычно…
Чувствую на себе взгляд Лео и умолкаю. Поворачиваюсь к нему.
— Как ты любишь свою работу, — говорит он.
В его голосе столько восхищения, что мое сердце начинает биться сильнее.
— Да, — тихо говорю я. — Очень.
— Сегодня я это заметил. Мне понравилось наблюдать за тобой.
Я улыбаюсь, едва сдерживаясь, чтобы не сказать ему, что мне тоже понравилось смотреть, как он берет интервью. Между тем Лео продолжает, уже как бы размышляя вслух:
— Забавно, в чем-то ты все та же Эллен, которую я знал когда-то, а в чем-то кажешься… совершенно другим человеком.
Интересно, что он имеет в виду? После нескольких лет разлуки мы не провели вместе и часа. При этом, однако, следует заметить, что и я воспринимаю Лео по-другому. Мне приходит в голову, что восприятие того или иного события не только различно у разных людей, но и часто изменяется. У каждого в отдельности по прошествии определенного времени.
Лео потягивает из пластикового стаканчика газировку со льдом, и вдруг я вижу себя его глазами. Тогда и теперь. Два абсолютно непохожих человека, а сущность одна и та же. Вспоминаю, какой я была раньше — выросшей без матери сироткой, у которой в огромном городе не было ни одной близкой души; бедной девочкой, изо всех сил пытавшейся найти свое место в жизни, понять, кто она, вдали от надоевшего родного города, вне надежных стен университета. Что она собой представляет? Может ли хоть что-нибудь без своего потрясающего парня?
Помню, как впервые влюбилась, как всепоглощающая любовь — любовь к Лео — стала ответом на все мои вопросы. Он был именно таким, какой хотела быть я, — энергичным, эмоциональным, сильным. Находясь рядом с ним, я чувствовала, что в какой-то мере обладаю этими качествами. Однако чем больше я цеплялась за наши отношения, тем неувереннее становилась. Тогда казалось, в этом виноват исключительно Лео, но теперь-то понятно: я тоже виновата. По крайней мере, ясно, почему я ему перестала нравиться.
Кажется, теперь Лео сказал, что он слишком серьезно относился к себе. Возможно, это и так. Я же относилась себе недостаточно серьезно. Именно в этом и скрывалась неизбежная причина нашего разрыва.
— Да, смею надеяться, что я изменилась в лучшую сторону, — говорю я наконец. В памяти мелькают воспоминания о нашем прошлом — разговоры, сцены, события, о которых хочется забыть. Помню, например, как Лео любил поспорить и как злился, если у меня не оказывалось собственного мнения по тому или иному вопросу. Помню, как его огорчала моя несамостоятельность, как раздражало стремление подчиниться обстоятельствам и следовать легким путем, будь то работа или образ мыслей.
— Нам обоим пришлось повзрослеть… Мы многому научились на собственном опыте, многое поняли, — говорит Лео, подтверждая тем самым, что не я одна сейчас думаю о нашем прошлом.
— И как? — интересуюсь я нерешительно. — Что ты понял?
— Пожалуй, одной фразой это не опишешь, — уклончиво отвечает он. — Жизнь — штука длинная. Согласна?
Я киваю, думая о маме. «Это уж как повезет».
Проходит несколько минут, и я впервые со времени нашего знакомства в суде присяжных осознаю, что больше не могу точно сказать, кем был для меня Лео. Он не был мужчиной моей мечты или идеальным парнем, я сама вознесла его на пьедестал; впрочем, негодяем, повинным во всех смертных грехах, каким его представляла Марго, он тоже не был. Его вообще нельзя было охарактеризовать однозначно. Правда в том, что мне в то время требовался другой мужчина. Не больше и не меньше.
— Ты, наверное, устала? — спрашивает Лео после очередной паузы. — Поспи.
— Да нет, все в порядке. Давай еще поболтаем…
Лео вспоминает, улыбаясь:
— Да, именно так ты обычно и говорила…
В голове проносятся десятки мыслей, таких несуразных, что я не могу озвучить и половину из них. Поэтому перевожу разговор на другую тему и задаю вопрос, который, если помню, не терпелось задать с того момента, как судьба вновь свела нас.
— У тебя сейчас кто-нибудь есть?
Пытаюсь сохранять спокойствие и держать себя в руках независимо от того, каким будет ответ. Боюсь набегающей волны ревности, отчаянно пытаюсь подавить ее в себе. Но когда он кивает, я с неожиданным облегчением представлю себе фигуристую красавицу с легким иностранным акцентом, острым умом и интригующей неотразимостью стервы. Настоящую роковую женщину вроде той, о которой поет группа «Вельвет Андеграунд». Наверняка у нее есть лицензия пилота, она с удовольствием хлещет текилу в мужской компании и при этом вяжет Лео свитера и готовит как минимум на трех разных сортах оливкового масла. Она высокая, стройная и выглядит одинаково хорошо как в вечернем наряде, так и в шортах и футболке Лео.
