И наконец:
— Все, закончили. Спасибо, Дрейк.
Я довольна. Просто счастлива. Меня охватывает эйфория, оттого что я знаю: сегодняшняя съемка была великолепна. Я всегда чувствую, если съемка удалась, и сегодня у меня нет в этом ни малейшего сомнения. Дрейк позировал в лучах естественного света, создающего эффект легкого нимба. Красные тона интерьера ресторана контрастировали с черной одеждой Дрейка и белой чашкой. Четкие линии стола, окна, фигуры Дрейка создали идеальную картинку.
— Спасибо, Эллен Дэмпси, — улыбается Дрейк. — Мне было совсем не больно.
В ответ я улыбаюсь — нет, сияю — и стараюсь запомнить, как он произносит мое имя, заставляя его звучать как строку из стихотворения одной из его песен. Я нахожусь на вершине абсолютного физического и эмоционального блаженства.
Дрейка уводит его свита, Джастин собирает оборудование. Роза прикрепляет над кассой фотографию Дрейка с автографом, Сюзанна устраивается у стойки с чашкой горячего шоколада, а я остаюсь наедине с Лео… Стою у стены в глубине зала и, не отрываясь, смотрю ему в глаза. Снова.
Глава 16
— Ну что? Ты как? — спрашивает Лео.
Его вопросы озадачивают — наверное, он намеренно задал их таким образом.
— Ты о фотосессии? — уточняю я.
— Конечно, — отвечает он лукаво. — О съемке. Обо всем другом.
Я смотрю на него, боясь признаться, что мне волшебно хорошо. Я никогда еще не испытывала такого наслаждения от работы и очень редко чувствовала к кому-либо такое сильное влечение, какое чувствую сейчас к Лео. Мне ужасно хочется сказать ему, что мы не можем оставаться друзьями, но мысль, что мы больше не увидимся, невыносима. Да, я счастлива замужем, но очень привязана к Лео и хочу, чтобы так было всегда.
Но конечно, я не произношу ничего подобного — по множеству причин. Дарю Лео счастливую улыбку и замечаю, что сделала несколько приличных кадров.
— Так что не беспокойся, мои фотографии не сильно испортят твое интервью.
Он смеется:
— Это хорошо, а то я беспокоился на этот счет. С самого момента, как позвонил твоему агенту, все думал: «Черт, она испоганит мне всю работу».
Я улыбаюсь, может, слишком кокетливо, и он отвечает мне такой же улыбкой. После десяти секунд наэлектризованного молчания я спрашиваю, получилось ли интервью.
Лео кивает, похлопывая по карману, где лежит диктофон.
— Да. Я не до конца представлял, чего следует ожидать. Говорили, что он вполне приятный парень — приветливый, открытый, искренний… Но никогда не знаешь, в каком настроении будет собеседник… Понимаешь меня?
Я киваю:
— Да, если человек не в настроении, работать гораздо труднее. Хотя на фотографиях угрюмые и хмурые иногда выходят лучше, чем можно ожидать.
Лео делает шаг мне навстречу.
— Я думаю, все дело в настрое, — произносит он многозначительно.
— Да, — соглашаюсь я и осознаю, что глупо улыбаюсь. — Настрой — это важно.
После очередной напряженной паузы Лео нарочито небрежно спрашивает о моих дальнейших планах на сегодня. Ответ на этот вопрос я успела прокрутить в голове дюжину раз, подсознательно желая, чтобы у нас была еще одна ночь в «Беверли-Уилшир», и одновременно испытывая облегчение — в номере гостиницы лежит обратный билет, которыт спасет меня от меня самой.
— Я лечу в Нью-Йорк, — говорю я.
— Вот как? — В его глазах сквозит разочарование. — В котором часу твой рейс?
— В девять тридцать.
— Понятно. Очень жаль. — Он смотрит на часы.
Я пытаюсь сообразить, сколько времени еще пробуду в Лос-Анджелесе, и найти уважительную причину, чтобы провести это время с Лео, а не с сестрой, которая скучает у стойки бара.
— Похоже, я не смогу уговорить тебя остаться еще на одну ночь? — спрашивает Лео.
Я на миг задумываюсь, стараюсь найти причину задержаться, но вспоминаю улыбку Энди, ямочки на его щеках, наивные голубые глаза, и не остается ничего другого, кроме как сказать:
— Нет… Мне надо вернуться.
Нельзя заходить в опасные воды.
— Понимаю, — быстро говорит Лео, словно читая между строк.
Он опускает глаза и поправляет ремень сумки. Она зеленого цвета — для Лео, пожалуй, слишком яркого, и это тут же наводит меня на мысль, что кто-то ему ее подарил. Интересно, та женщина красивая? Вместе ли они сейчас?
Лео снова смотрит на меня и лукаво подмигивает:
— Вот что: повеселимся в следующий раз, когда снова приедем в Лос-Анджелес делать материал про Дрейка.
— Точно, — говорю я, стараясь превзойти его в сарказме. — Повеселимся, когда ты в следующий раз бросишь меня, потом мы встретимся годы спустя, ты снова попытаешься втянуть меня в отношения, используя как приманку предложение о работе, от которого невозможно отказаться…
— Что ты такое говоришь? — Лео ошеломлен.
— Какая часть сказанного не ясна? — спрашиваю я, улыбаясь, чтобы смягчить резковатый вопрос.
— Я не бросал тебя, — говорит он.
Я закатываю глаза и смеюсь:
— Ну конечно.
— Все было не так. — Он обижен, или, лучше сказать, удручен.
Внимательно смотрю ему в лицо, пытаясь понять, не старается ли он пощадить мою гордость, притворяясь, будто мы приняли решение расстаться одновременно. В глазах Лео нет ни тени притворства, ничего, кроме искреннего изумления от моей «версии» нашей истории.
— А как это было? — спрашиваю я.
— Мы просто… Я не знаю… Ну да, я вел себя как свинья… что-то о себе мнил. Я помню канун Нового года… но… не могу вспомнить, из-за чего мы разошлись… Мне иногда кажется, что мы разбежались без особой причины.
— Без причины? — переспрашиваю я, чувствуя что-то близкое к отчаянию.
Тут вдруг появляется Сюзанна, замечает выражение его лица, резко останавливается и говорит:
— Ой, извините.
Я выдавливаю улыбку:
— Нет-нет. Все в порядке. Мы просто говорили о Дрейке.
Сюзанна бросает на меня взгляд, полный недоверия, и подыгрывает:
— Ну и что вы о нем думаете? Он и правда так прост, как кажется?
— Абсолютно. Очень искренний человек.
— Очень, — подтверждаю я весело, хотя внутри у меня все кипит.
— Какая часть интервью лучше всего удалась? — спрашивает Сюзанна у Лео. — Или мне следует подождать, пока выйдет журнал?
Лео делает вид, что обдумывает ответ, а потом говорит, что, пожалуй, доверяет ей и поделится секретной информацией. Он рассказывает, чем сейчас занят Дрейк: что-то о долгах стран «третьего мира» и о политике правительства США. Я не слушаю. Борюсь с чувствами, бурлящими в груди, и решаю в следующий же удобный момент покончить со всем этим.
