Только стала замечать Авдотья, что погрустнел ее бесценный помощник. С каждым днем становился все печальней и печальней.
– Уж не заболел ли ты? – спрашивала она с тревогой.
– Не болеют домовые, – тихо отвечал он.
– Ну почему ты тогда такой?
– Я и сам не знаю, – говорит и отводит глаза в сторону.
Теплый ветер угнал зимнюю стужу на Север. Ласковое весеннее тепло одевало землю в свой ароматный наряд. Только не радовалась Авдотья теплу и солнцу. Уже неделю ее маленький помощник не вылезал из-за печи.
– Может, свежим воздухом подышишь? – спрашивала она.
– Мне все равно.
Осторожно взяла на руки, вынесла в сад, расстелила на влажную землю тряпку, положила домового.
– Умру я, наверное, – тихо произнес несчастный.
– Да что ты такое говоришь, ну как же так можно?
– Вроде бы, делал все назло, а силушки не набрался, – продолжал он, не обращая внимания на ее слова.
– Какай силушки?
– Домовые живут той силушкой, которую набирают озорством и шалостями.
– Ах, я безмозглая, выжившая из ума старуха, что же я наделала? Домовой, касатик, ненаглядный, обманывала я тебя. Вместо озорства, ты помогал по хозяйству. Поднимись, не слушай меня старую, озоруй, только не помирай.
Но некогда шустрые глазенки домового с тоской смотрели в голубое небо.
– Не тужи, бабушка, значит, я первый Домовой, который прожил порядочную жизнь.
Авдотья не могла вымолвить ни слова от нахлынувших на нее рыданий, она только гладила маленькое тельце шершавой от работы ладонью.
– Вот и умираю совсем по-человечьи, – тихо добавил он.
Вскоре домовой затих окончательно. На том месте, где лежал, появилось маленькое облачко, а когда оно исчезло, на тряпке, кроме крупных капелек воды, ничего уже не было.
А может, и впрямь ничего не было? Может, все показалось мне, глядя на одинокую фигуру старушки, которая с трудом ковыряла лопатой подсыхающую уже землю? Что делать, жизнь продолжается. Впереди холодные зимы. На кого ей надеяться? На сыновей, которые забыли к родному дому дорогу? На нечистую силу?
И словно бы в ответ на мои тяжелые думы, зашумел молодой листвой ласковый ветерок. И пахнуло несказанным ароматом весеннего разнотравья со всей округи.
Отдохни, Авдотья, дай, я тебе помогу, честно, без всякого обмана.
Повоевали
Дружно жили заяц Скок и заяц Прыг. И горем, и радостью делились пополам. Зайчата обеих семейств играли вместе, а зайчихи все свои дела обсуждали между собой в бесконечных беседах. Им завидовали, их ставили в пример окрестные жители леса. Даже старый и кровожадный волк Хват не трогал их. Подойдет иногда к забору, посмотрит, как дружно катаются по поляне серые комочки, постоит, покачает головой и побредет дальше.
Однажды Прыг и Скок были приглашены ежом в гости. Именины свои колючий справлял. Праздник выдался на славу. Еды на столах было предостаточно всякой, а кроме того, спер еж из деревни от людей хмельного напитка. Кое-кто из зверей, включая Скока и Прыга, немного приложились к этому напитку.
Когда гулянка закончилась, побрели друзья домой. Они шли и болтали про все на свете. Про урожай, который должен быть хорошим, про своих жен, соседей, да мало ли, о чем еще могут болтать захмелевшие косые. Неожиданно на тропинке они увидели кошелек.
– Смотри, что я нашел! – прокричали в один голос.
– Постой, – опешил Скок, – это моя находка, любезный сосед.
– Почему твоя, а не моя? Я первый увидел этот славный кошелек, который набит деньгами, или драгоценностями.
– Нет, Прыг, мне он больше нужен. Да ты и сам знаешь, что я шубу хочу купить своей зайчихе, а найдем другой, будь добр, забирай себе.
– Я не хочу другого, а на те деньги, которые в нем должны лежать, я куплю своей несравненной новую шапку. А твоя и в старой шубе годик-другой походит.
– Э, Прыг, шапка – не шуба! Да на твою зайчиху и не подберешь её, посмотри на уши получше, – и Скок ехидно засмеялся.
– На мою не подберешь шапку, а на твою корову шубу подберешь? Ну и весельчак ты, Скок.
– Это моя-то корова?
И они поругались, а потом подрались. Только лапы мелькали и уши дрожали от тумаков. Затем зайцы разбежались в разные стороны, и давай швырять друг в друга камнями. Про кошелек они и забыли, не до него стало. Так и дошли до дома с бранью и угрозами.
Придя домой, Прыг начал собирать по огороду камни и таскать их на чердак.
Скок увидел это и тоже начал собирать камни и таскать на свой чердак.
Ночью зайцы ворочались в постелях и придумывали самые страшные кары, которые применят утром друг против друга.
И была объявлена заячья война.
Дети уже не играли вместе, а зайчихи не болтали о всевозможных пустяках. Прыг и Скок лазили по окрестным кустам и собирали камни, которые ссыпали на чердаки. Битва назревала. Уже семьи в полных составах занимали оборону. Перебранка то затухала, то разгоралась с новой силой по каждому поводу, или без него. Зайцы не раз брали в лапы камни, но первый камень пока пущен не был. И на другой день они собирали и складывали на чердаках камни, а потом на третий, четвертый, пятый. Все неистовей был их гнев, все ядовитей оскорбления.
Скок увидел, что запасов камней уже достаточно, он хотел сбор прекратить, но разведка донесла, что Прыг нашел и перетаскивает целую кучу отменных круглых камешков, которыми можно будет стрелять из рогатки. Пришлось отправляться на поиски не менее хороших камней и ему.
Прыг тоже подумывал остановиться, но и ему разведка донесла, что Скок нашел камни в виде лепешечек, которые удобно пускать, и они летят далеко и точно в цель. И опять возобновлялись поиски, пополнялись запасы. Когда чердаки были завалены, начали складывать их на крышу. Собранными камнями уже можно было убить по несколько раз всех живущих в лесу.
В это утро Скок и Прыг отправились на поиски новых камней. Им повезло. Они наткнулись на прелестные валуны, которые с трудом катили к своим домам.
– Если эту штуковину умно пустить, – размышлял Скок, – она разнесет все в щепки.
Примерно так же думал и Прыг.
И вот камни с великим трудом были водворены на крыши. И тут домик Прыга затрещал и рухнул, а следом за ним рухнул и домик Скока. Грохот прокатился по лесу, а незадачливые воины вместе с семействами оказались под обломками домов и грудой камней.
Первым показал признаки жизни Скок. Он вылез из завала, жалкий и побитый. Потом стали выползать его дети. Бедную зайчиху пришлось раскапывать и с помощью холодной воды приводить в чувство.
К счастью, остались живы все и из семейства Прыга.
