Каро расправила плечи, подняла подбородок. Она ведь уже решила, что табакерка пропала навечно. Она смирилась с тем, что потеряла работу.
– Ты что-то узнал? Плохие новости?
Он покачал головой:
– Я собираю сведения и анализирую их.
Но не здесь, в ее квартире. Такой маленькой, где он так близко от нее.
Взгляд Джека скользил по ее фигуре, тепло разлилось по коже, пульс участился. Вскоре, если она даст себе волю, то будет вся пылать от желания, которое он всегда мог в ней зажечь. Она скрестила и прижала к груди руки. Когда-то она медленной походкой могла подойти к нему, провести руками по плечам, встать на цыпочки и поцеловать долгим, медленным, чувственным поцелуем. А он стонал и прижимал ее к себе.
Каро стиснула ладони. Но… все это было до того, как он ушел. До того, как он разбил что-то хрупкое у нее внутри, и с тех пор она не смогла склеить осколки. Она не будет больше целовать Джека, и они – что совершенно невозможно – не будут вместе спать. Потому что это вернет ее на пять лет назад!
Она смотрела на него – неужели с вызовом? – но он тем не менее улыбнулся:
– Боюсь, что Барбара не одобрила бы твоего наряда.
Каро не сразу сообразила, что он говорит о ее штанах и футболке.
– Барбара никогда не приходит, предварительно не позвонив, – осадила его Каро.
Он не прореагировал ни на колкость, ни на намек, а просто кивнул и оглядел гостиную. Его взгляд упал на блюдо с тортом на кофейном столике. Он обернулся и выразительно поднял бровь.
У Каро краска прилила к щекам. Боже! Он застал ее, сидящей днем на диване в старых домашних штанах и поедающей торт за телевизором! Ничего себе вид!
Каро постаралась не показывать, как ей неловко.
– У меня отпуск на этой неделе. А когда у человека отпуск, то торт на завтрак – дело обычное.
Он не стал уточнять, что время скорее для ланча, а не для завтрака.
– К тому же апельсиновый торт просто дивный. Хочешь кусочек?
Он отрицательно показал головой.
Каро затаила дыхание, сосчитала до трех и выдохнула:
– Я действительно не ожидала увидеть тебя сегодня, Джек. Не хочу показаться грубой, но затем ты пришел?
Синие глаза сверкали и смотрели прямо ей в душу.
– Я надеялся пригласить тебя на ланч.
Сердце подпрыгнуло.
– С чего это?
– Нам надо кое-что обсудить.
Развод? Она не желает говорить о разводе. Почему не оставить это адвокатам? Каро хотела сказать «нет» – она не хочет проводить время в его компании. Но где силы сопротивляться магнетизму этих синих глаз? Глаз, которые всегда были способны ее околдовать.
– Неужели это такое уж трудное решение?
Сказать «да» – значит признаться, что ей не устоять. Но ланч с ним…
– Что-то я не совсем тебя понимаю.
– Зачем надо что-то понимать? Сегодня прекрасный день, вот и все.
Она посмотрела в окно.
– Может, я нацелен на миролюбивом разводе.
Ей что, аплодировать ему за эти слова? Вдруг ей пришло в голову: а вдруг его беспокоит, что она начнет ставить ему палки в колеса, если он не отыщет ей табакерку? Каро закусила губу и наморщила лоб. Вполне возможно. Но… он ведь хорошо ее знает и не может так думать.
– Каро?
– Хорошо-хорошо. Иду переодеваться.
Через двадцать минут они вышли из дома. Джек был прав – день выдался замечательный, солнечный.
Каро подняла лицо к солнцу и закрыла глаза.
– Люблю это время года. Жаль, что лето не целый год.
– Напрашивается вопрос: почему ты сидишь взаперти, когда могла бы наслаждаться хорошей погодой?
– Наверное, потому, что мой отпуск не настоящий, а из-за семейных обстоятельств, и я не чувствую отпускного настроения?
– Поэтому ешь торт?
– Торт – сам по себе.
Джек засмеялся, и его смех был для нее как бальзам на душу.
Они молча дошли до Темзы. Было оживленно от обилия речного транспорта, множества кафе и ресторанов на набережной. Каро любила это постоянное движение.
– Каро, когда ты перестала получать удовольствие от жизни?
– Что, прости? – Каро резко остановилась, и стояла как вкопанная, с вызовом глядя на Джека. – Со мной все в порядке по части удовольствия! – Да как он смеет судить о ее жизни! – Представь себе, я достаточно много развлекаюсь! Даже слишком много! Я постоянно встречаюсь со своими подругами за чашечкой кофе. – И тортом, но торт лучше не упоминать. – Я бываю на шоу, в кино, посещаю художественные галереи. Я живу в городе, где полно мест для развлечений, так что веселья мне хватает, спасибо!
– В твоем ежедневнике за последние три месяца ничего такого нет.
Каро испугалась, что сейчас сделает что-нибудь неприличное.
– Ты просматривал мой ежедневник?!
– Он лежал на кофейном столике… открытый. Я решил, что будь это для тебя святое, ты убрала бы его.
– Или если бы ожидала лучших манер от посетителей! – У нее пылали щеки. – Такую гнусность даже представить невозможно. Вторгаться в личную жизнь и…
– Ну, не большая гнусность, чем кража табакерки.
Каро фыркнула и быстро пошла вперед.
– Ты искал улики?
– Мне было интересно, не нажила ли ты недоброжелателей за последнее время.
Она выкатила на него глаза. Почему она так легко выходит из себя?
– Джек, я не принадлежу к тем женщинам, кто имеет врагов.
– За исключением отца.
И мужа.
– Кто-нибудь в аукционном доме Ричардсона был недавно уволен? Кто-то, кто счел тебя виновным в этом? Ну, какой-нибудь мужчина, который последние три месяца донимал тебя ухаживанием? Или у тебя был рассерженный клиент, недовольный тем, что упустили какую-то особенно ценную вещь? Есть ли…
– Нет!
– Каро, твой дневник полон заметок о служебных делах: о лекции в лондонском университете, связанной с работой, о художественном салоне, о конференции в Барселоне. У тебя не было ни единой записи об обеде, встрече за кофе, о просмотре фильма. Ничего подобного в твоем дневнике не было.
– Вероятно, потому, что это рабочий дневник. Свои светские мероприятия я помню, и мне не надо их записывать.
Каро вдруг подумала о том, что у нее так мало приглашений, что их легко запомнить. Ее бросило в холод, потом в жар. Когда это произошло? А ведь раньше у нее был расписан каждый день в календаре.
– Ты всегда была непревзойденной врушкой. – Он произнес это словно комплимент. – Жаль, но я тебе не верю.
