Мир наступил в 1697 г. У Людовика, вероятно, было преимущество в большинстве осад и сражений на континенте, хотя он потерпел поражение в Ирландии и на море
[98]. Военный престиж Франции не пошатнулся, хотя стало очевидно, что король не может добиться такого большого успеха, как при Тюренне. Однако по двум причинам Людовик был очень склонен заключить мир. Во-первых, его министры не могли скрыть от него, что Франция теперь невыносимо страдала от налогов и от слабости торговли, а потому не должна была без конца сражаться. Во-вторых, с каждым днем увеличивалась вероятность того, что несчастный король Испании Карл II умрет, не оставив прямых наследников.
Людовику было крайне необходимо закончить все прежние споры и освободить себе руки для защиты того, что он считал интересами своей династии на случай, если огромная и громоздкая Испанская империя внезапно распадется. Поэтому он прекратил войну, заключив мирный договор в Рисвике
[99]. Людовик XIV ради примирения согласился на многие уступки. Он признал Вильгельма III королем Англии, оставив без поддержки изгнанника Якова II. Он вернул прежним владельцам почти все бельгийские и немецкие города, которые захватил с 1678 г., однако сохранил за собой Страсбург. Он сделал много уступок Голландии. Короче говоря, это был далеко не тот договор, который великий монарх, вероятно, предполагал заключить. Но Людовик был сильно заинтересован судьбой Испанской империи и рассчитывал завоевать для своей семьи если не трон самого Филиппа II, то по меньшей мере несколько богатых провинций.
Таким образом, в 1697 г. наступил мир. Франции был крайне нужен долгий отдых и чтобы ее экономикой управлял человек, равный Сюлли или Кольберу. В действительности на ее долю выпали четыре года мира (в котором были перерывы), а потом двенадцать лет утомительной, изматывающей, катастрофической войны.
Очень легко объяснить коротко и ясно, откуда у Людовика XIV появилась спорная идея потребовать для своих сыновей трон того Испанского королевства, на войны против которого он сам потратил столько лет своего царствования. Одно из несчастий монархического строя в том, что при нем по законам о наследовании с государством могут поступить как с поместьем, состоящим из нескольких ферм, или с домовладением, в которое входят несколько жилых домов. Империя может быть передана от одного владельца другому или разделена и роздана по частям в наследство нескольким дальним родственникам, которые ссорятся между собой. За все время кровопролитного спора, от которого потом мучительно страдала Европа, кажется, ни разу не обсуждался очевидный вопрос: «Какой правитель способен сделать больше добра испанскому народу?» Похоже, что сами испанцы были настолько запуганы своими деспотами, что вначале едва осмеливались выразить свое желание в этом вопросе. По всей видимости, испанский народ желал, лишь чтобы огромные владения Карла V и Филиппа II остались едиными и неделимыми. И даже самых умных испанских вельмож мало почти не беспокоило, каким человеком окажется их будущий повелитель.
Из огромного клубка дипломатических нитей, которые прялись перед Войной за испанское наследство (так ее стали называть потом), можно выделить следующие факты:
1. Король Испании Карл II, слабый и телом и умом, не имел детей, поэтому его ближайшими наследниками были сыновья кастильских принцесс, в первую очередь Людовик XIV и император Австрии Леопольд, которые оба были к тому же женаты на испанских инфантах. Таким образом, каждый из этих честолюбивых монархов-соперников имел хорошую возможность сделать свое королевство вдвое больше, если другие государства не станут вмешиваться.
2. И австрийцы, и французы были уверены, что вся остальная Европа будет бороться не на жизнь, а на смерть, чтобы не дать их стране приобрести такую силу, которую ей дало бы обладание всеми испанскими владениями. Поэтому обсуждались планы разделения владений Карла. Например, предлагали, чтобы Испанию получил князь Баварии (еще один, менее грозный претендент на наследство), Миланская провинция в Италии отошла бы к Австрии, Неаполь и Сицилия достались бы дофину, сыну Людовика XIV, и т. д. Это был, по тогдашним представлениям, честный раздел наследства. К несчастью, в 1699 г. князь Баварский умер, и послам всех государей при дворах их соперников пришлось снова вести долгие беседы и срочно отправлять письма.
3. Людовик все еще не решался потребовать для своих сыновей все испанские владения (на основе предполагаемых прав их матери)
[100]. У него было достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что Франция с трудом могла позволить себе большую войну не на жизнь, а на смерть. Поэтому он вступил в переговоры со своим давним соперником Вильгельмом III, королем Англии. Было решено, что сама Испания достанется австрийскому эрцгерцогу, но французский дофин получит другие территории, немного больше по площади, чем было предусмотрено прежним договором, и в том числе Лотарингию.
4. Карл, каким он ни был глупым и слабым, страшно разгневался, услышав, что его владения делят на части, когда он еще жив. Его испанская гордость требовала, чтобы его обширные земли по-прежнему оставались в одних руках.
Карл поступил так, словно с империей, в которую входили Испания, Бельгия, значительная часть Италии, Филиппинские острова и почти вся Южная Америка, можно было обращаться как с деревенской усадьбой: он решил составить завещание. Это привело к сильному соперничеству между австрийским и французским послами в Мадриде. Они без конца интриговали один против другого, но французский посланник был намного умнее соперника. Он сумел понравиться духовнику умиравшего короля и другим могущественным служителям церкви, и те повлияли на своего суеверного повелителя. В 1700 г. Карл составил завещание, по которому наследником всех его владений становился второй внук короля Людовика Филипп, герцог Анжуйский
[101]. Меньше чем через месяц совершенно неспособный править король Карл умер, оставив Европе в наследство много бед.
5. Людовик почувствовал непреодолимое искушение. Он боялся, что если Карл составит завещание, то оно будет в пользу Австрии, и потому охотно шел на компромиссы с противниками. Но вот что вышло: Испанская империя вся целиком обещана его собственному внуку. Король созвал в Версале торжественное заседание своего тайного совета. Соблюдать ли договор, только что заключенный с другими государствами? Конечно, было предложено много оправданий для Франции на случай, если ее обвинят в вероломстве. И вот 16 ноября 1700 г. король устроил в Версале большой утренний прием. Придворные нетерпеливо столпились у двери королевских покоев. Эта дверь широко распахнулась. Их монарх, теперь уже пожилой, появился перед ними, опираясь о плечо своего второго внука Филиппа. «Господа! – объявил Людовик. – Перед вами король Испании!»
