За следующие тридцать лет после отставки Мак-Магона Франция собралась с силами и подняла голову. Ее возрождению помогли некоторые обстоятельства в международных отношениях. Во-первых, Железный канцлер Бисмарк оставался у власти в Берлине до 1890 г., а он, как бы велики ни были его грехи, постоянно понимал, что Германской империи, его молодому детищу, нужен настоящий мир, чтобы она окрепла. Поэтому он время от времени огрызался на своих французских соседей и грозил им, но никогда не брался за оружие всерьез. Более того, примерно в то время, когда Бисмарк уступил власть своему молодому и более агрессивному повелителю Вильгельму II, Франции повезло: она заключила союз с Россией, который стал гарантией, что Третья республика не будет втянута в новую безнадежную неравную войну с Германией. Кроме того, отношения Франции с Великобританией в период с 1879 по 1900 г. часто были, к сожалению, недружественными, в них случались даже очень неприятные инциденты, но все же за это время не случилось ни одного по-настоящему серьезного кризиса в отношениях Франции с ее «наследственным врагом». В результате эти годы были мирным временем и таким временем, когда министру иностранных дел Третьей республики было сравнительно легко с честью сохранять мир
[310]. Конечно, это отсутствие сильного международного напряжения намного облегчало проблемы восстановления Франции.
Но по-настоящему Францию в это время спасали от войны спокойные прозаические добродетели подавляющего большинства французского народа. У основной массы буржуа и крестьян не было твердых политических убеждений. Они так же, как раньше, были готовы поддерживать любое правительство, которое сохраняло порядок и давало им достаточно личной свободы. Третья республика была в состоянии исполнить первую задачу, и первоначально именно поэтому ей позволили существовать долго. Но Франция выздоровела не благодаря каким-то волшебным свойствам простых основных «Законов 1875 г.». Новая конституция просто обновила государственное устройство, создав мирную и стабильную обстановку, в которой ум, уравновешенность и коллективная нравственность французского народа смогли беспрепятственно проявить свою огромную силу. Кажется, что с 1879 по 1914 г. во французской истории почти не было великих людей, не было широкомасштабных и быстрых конституционных реформ, не было поразительных событий, которые бы показали гениальность французского народа. Правда, некоторые события того периода очень интересны, но они вызывают интерес в основном тем, что не сбили народ с его пути. А потом, в 1914 г., после долгой мирной истории Третьей республики снова начинается мировой кризис – и смотрите! – и друзья и враги признают, что Франция опять стала собой.
В начале этого периода, фактически до конца «дела Дрейфуса», то есть примерно до 1899 г., французская политика все время вращалась вокруг одного, хотя и замаскированного, главного вопроса: имеет ли Третья республика право на существование? Когда Мак-Магон подавал в отставку, монархисты вовсе не собирались сдаваться. Они твердо надеялись, что республиканцы сделают ошибки, из-за которых станут противны народу. Ради этого они постоянно подстрекали к действиям самые радикальные и демагогические партии, прекрасно понимая, что вторая Коммуна стала бы истинной предвестницей коронации короля. Монархистам
[311] ни разу не удалось близко подойти к тому, чтобы взять под контроль большинство в палате депутатов, но несколько раз они становились достаточно сильными, чтобы вместе с инакомыслящими республиканскими партиями, не согласными с основной массой республиканцев, свергать министерства. В конце 80-х гг. был момент, когда казалось, что их интриги почти близки к успеху. Это случилось, когда они встали на сторону авантюриста Буланже. Он пытался стать диктатором, совершив переворот в стиле Наполеона III, а за этой попыткой неизбежно должно было последовать движение в обратную сторону – к упорядоченной монархии.
Таким образом, республиканцы в течение всего этого периода должны были противостоять непримиримой и сильной оппозиции. Это была не обычная оппозиция, как в Америке и Англии, состоящая из людей, которые просто хотят насладиться благами, которые дает государственная должность, и законным образом осуществить программу экономических или юридических реформ. Та оппозиция хотела полностью переделать конституцию и, если бы у нее не получилось получить законным путем то, чего она желала, была вполне готова задуматься, велики ли будут ее шансы при государственном перевороте. К тому же монархистов долго поддерживало духовенство, которое имело огромное влияние на всех набожных католиков Франции. На стороне монархистов были и знатнейшие аристократические семьи, которые, правда, больше не имели своих официальных привилегий, но сохранили свое богатство и огромное влияние на общество во всех мозговых центрах страны. Поэтому неудивительно, что иногда казалось, что Третья республика борется за свою жизнь
[312].
Еще одним препятствием для республиканцев стало то, что у них в течение долгого времени было мало лидеров действительно высокого класса, и то, что дисциплина в их партии была очень слабой. Гамбетта умер в последний день 1882 г.
[313] Во время буйного начала 70-х гг. он не отличался, как предводитель, идеальным самообладанием и точностью суждений. Но со временем он стал более уравновешенным, разумным и умеренным. Его любовь к Франции была совершенно искренней. В его жизни были неприятные эпизоды, но никто не может отрицать, что и как государственный деятель, и просто как красноречивый оратор и ловкий политик он был на целую голову выше мелких парламентариев, которыми слишком часто были заражены советы Третьей республики. Он создал себе слишком много личных врагов и потому не имел успеха в непрочном кресле премьер-министра, когда недолго занимал эту должность перед смертью. Тем не менее все признают, что он был сердцем и душой Третьей республики. Когда он ушел со сцены, Францией начали править действительно маленькие люди. Лишь накануне 1914 г., когда новая угроза со стороны Германии взволновала лучшую кровь нации, руководство Францией снова оказалось в значительной мере в руках людей, которые заслуженно занимали свои высокие посты
[314].
