Людовик XVIII, посаженный на престол в 1814 г. и возвращенный на него в 1815 г., получил власть из рук союзников потому, что Меттерних и царь Александр не смогли найти лучшего монарха для Франции. Признать, что народ может сам выбирать себе правительство? Об этом им было отвратительно даже думать. «Была бы нужна новая революция, [чтобы это произошло]. Кроме того, какой вопрос должно решать [народное] собрание? Законный король здесь», – заявил Меттерних.
Людовик XVIII
[217] формально был королем с 1795 г., когда его племянник, Людовик XVII, несчастный дофин времен революции, умер в заточении из-за жестокости своих тюремщиков. Новый король прожил много утомительных лет в изгнании, в основном в России и Англии, надеясь, несмотря ни на что, на крушение Корсиканца и свое возвращение во Францию. И вот наконец судьба улыбнулась ему: великие государства два раза усадили его на трон. По правде говоря, он был не слишком величественной заменой «маленького капрала». На его портрете, опубликованном с согласия официальных властей, видно, что он был крупным, тучным человеком с изуродованными подагрой ладонями и ступнями. В 1815 г. ему было шестьдесят лет. В 1789 г. он был широко известен как сторонник абсолютизма и реакционер.
К счастью, в изгнании он усвоил несколько полезных идей и понимал, что с тех пор, как он, переодетый, бежал из Франции в 1791 г., произошло многое. По словам одного современника, «у него было очень твердое желание умереть на троне». Совершенно ясно, что у короля был лишь один способ исполнить это желание – признать все более или менее значительные нововведения, которые заслужили одобрение народа. Во время своего правления, с 1815 по 1824 г., он показал себя очень умным и твердым политиком и оставил о себе в общем хорошую память. Все свои способности он употреблял на то, чтобы объединить сторонников старого и нового режимов. Он говорил, что «не желает быть королем двух народов» и что «дети одного отечества должны быть братьями».
Сам Людовик XVIII понимал, что может остаться во Франции, лишь признав то, что произошло после 1789 г., но среди его семьи и помощников было очень мало тех, кто это понимал. В 1814–1815 гг. огромное множество дворян-эмигрантов поспешно вернулись в Париж. Есть поговорка о том, что изгнание калечит и озлобляет человека. Вернувшиеся изгнанники, чьи родственники, вполне вероятно, закончили жизнь на гильотине, не были в состоянии увидеть ничего хорошего в делах нового режима. Они громко требовали мести, возвращения своих утраченных поместий и отмены всех постановлений, принятых после старых добрых дней, когда Калонн и Мария-Антуанетта устраивали праздники в садах Версаля. Они клялись в величайшей верности Людовику XVIII, но вскоре стали недовольны новым королем за то, что он не начал сразу же проводить крайне реакционную политику. В этом недовольстве их поддерживал младший брат короля, граф Артуа, который, поскольку у Людовика не было сыновей, должен был, очевидно, стать его наследником, королем Карлом Х. Артуа был самым крайним сторонником абсолютизма, которого можно себе представить. Позже он сказал, что «охотнее стал бы пилить дрова, чем царствовать, как король Англии». В тот день, когда Людовик XVIII провозгласил новую конституцию (Хартию), Артуа притворился больным, чтобы не присягать на верность ей. Его дворец все время был центром интриг ультрароялистов. Король понимал, как вредно влияние его брата, и видел, что оно может погубить их ди настию, но часто уступал ему, чтобы сохранить мир в своей семье. Режим Бурбонов продержался до 1830 г. Учитывая, каким человеком был будущий Карл Х, можно даже немного удивиться тому, что их власть просуществовала так долго.
Европейские союзники вернули во Францию Бурбонов, но не пытались вернуть абсолютизм. Меттерних не желал иметь конституцию у себя в Австрии, но согласился с доводом, что, если Францию силой вернуть к чисто аристократическому правлению, в ней скоро произойдет новая революция, которая создаст угрозу для спокойствия других стран. Поэтому Людовика XVIII заставили опубликовать конституцию для Франции, сделав это обязательным условием его возведения на престол. Эта конституция и была знаменитой когда-то Хартией. Хотя сейчас она кажется ограниченной, в то время она дала Франции в основном более либеральное правительство, чем было у любого другого королевства, кроме Англии, и явно была намного либеральнее, чем система управления, существовавшая во Франции при Наполеоне.
С 1815 до 1848 г. Франция управлялась согласно Хартии, хотя в 1830 г. в этот документ были внесены важные изменения. Общественная жизнь того времени почти вся вращалась вокруг нападок на Хартию и ее защиты, поэтому мы не можем обойтись без обсуждения главных положений Хартии.
Людовик XVIII заявил, что правит так же, как правил его несчастный брат, – «милостью Божьей», и назвал Хартию результатом «свободного осуществления королевской власти». Поэтому теоретически она была милостивой уступкой самодержца, а не выражением воли народа. Кроме того, она была датирована «девятнадцатым годом царствования», как будто Людовик XVIII был правящим монархом с 1795 г. – со времени смерти своего племянника. Таким образом, теоретические положения Хартии – совершенно нелиберальные. Но в ее тексте есть статьи, которые позволяют утверждать, что Франция в то время была до некоторой степени ограниченной монархией и что главным в этом документе была не большая власть, которую он давал королю, а большая власть, предоставленная богатым классам общества.
Король, конечно, был главой «исполнительной власти». Он командовал армиями, объявлял войну, заключал мир, подписывал договоры и (двусмысленный пункт, которому было суждено стать причиной мятежа) «отдавал распоряжения и приказы, необходимые для исполнения законов и для безопасности государства». Он назначал всех государственных чиновников и правил страной через посредство «ответственных» министров. Если министры плохо вели себя, низшая палата Законодательного собрания могла предъявить им обвинение, а верхняя палата – судить.
Свою «законодательную власть» король разделял с палатой пэров и палатой депутатов. Король инициировал законопроекты. Обе палаты должны были обсудить и утвердить их, затем король их обнародовал. Пэры, кажется, явное подражание британской палате лордов. С самого начала всех пэров назначал король, выбирая их из числа великих людей Франции – маршалов, видных гражданских деятелей и т. п. Некоторые из них только получали свое звание пожизненно, другие могли передать его по наследству. Депутаты избирались на пять лет, и каждый год проводились выборы пятой части членов этой палаты, чтобы в ее составе не происходило слишком много внезапных перемен. Ни один налог нельзя было установить или собирать с населения без согласия обеих палат, и они должны были заново давать это согласие каждый год. Теоретически это положение Хартии давало в руки новому парламенту грозное оружие против королевской власти. Но весь этот внешний либерализм был лишен силы тем, что только обеспеченным и богатым людям было разрешено голосовать за членов палаты депутатов.
Избирателем мог быть француз в возрасте от тридцати лет, который платил в качестве прямого налога минимум 300 франков (60 долларов). Чтобы быть избранным в члены нижней палаты, он должен был иметь возраст не меньше сорока лет и платить прямой налог в 1000 франков (200 долларов). При таких условиях быть известным как «голосующий» становилось почетно: в сельской общине эту честь, вероятно, имели только два или три из самых богатых землевладельцев. В 1815 г. во всей Франции было лишь немного больше 90 тысяч обычных избирателей и лишь меньше 12 тысяч из них отвечали условиям, позволявшим послать человека представителем в Париж. Таким образом, была произвольно создана новая привилегия – привилегия богатства, одна из самых оскорбительных; она непременно должна была вызвать зависть и недовольство.
