– Эта Ирка никакая мне не жена, – довольно сообщил он нам. – Разве жена бегает все время к бабке? Она со мной и не живет вовсе. Наши родители считали, что нам надо пожениться, и под это дело дарили дом и машину. Я и стал приставать к Ирке, чтоб соглашалась. Она согласилась, а после свадьбы – на попятный. Не понравилось, что свадьбу гуляли шесть дней, а потом еще и выходные прихватили. Я ее с тех пор в своем доме и не видел, а вот вчера заходила. Только не могу понять зачем. Спрашивала про каких-то наркоманов, которых я будто бы приглашал к себе. Но я ей так и сказал, что ничего не помню.
Двое наркоманов да еще вдобавок те, о которых спрашивала Ира, нас тоже заинтересовали чрезвычайно. Однако мы не спешили выказывать свой интерес. Ирин муж не выглядел человеком, склонным к чистому альтруизму, скорее он походил на прожженного делягу, которому опасно открывать свои карты, так как он неминуемо использует их в своих целях, и цели эти тоже будут далеки от альтруизма. Поэтому мы все, не сговариваясь, тщательно изображали полное равнодушие к его рассказу. Видя такое, он нет чтобы обидеться да замолчать – ничего подобного, полезные сведения просто полезли из него в устрашающих количествах. Он выложил нам всю подноготную своей супруги. По его словам оказалось, что в девицах она была и ничего, то есть когда он на ней женился, то не ожидал никаких эксцессов, а они не преминули последовать.
Во-первых, она ударилась в религию. Сам-то он тоже верующий, сказал муженек, опасливо косясь на внимающую Ирину бабушку, но надо же и предел знать, а она этот предел явно перешла. Потом она отказывалась стирать его носки, но это мелочи, он человек неприхотливый, может походить и в грязных, но вот в те несколько ночей, которые они провели под одной крышей, она отказывалась от всяких супружеских обязанностей, а это уже полное свинство. К тому же в эти самые ночи дома она не ночевала, а шаталась по округе по делам своей религиозной деятельности. Вернее, она так говорила, а на самом деле, он уверен, занималась грязным сексом со всякими вонючими нариками. Помощь она им оказывала, как же – знаем мы эту помощь. Тут Ирин муженек скорчил настолько скептическую рожу, что бабушка, до этого довольно хладнокровно слушавшая его, не выдержала и возмутилась:
– Что ты выдумал, паскудник! У самого полный дом шлюх, а про Иру гадости болтаешь. Дрянной ты мужик, от такого всякая сбежит, и никто ее не осудит.
Это мы с Маришей поняли уже и без ее слов. Но все равно приятно, когда кто-то поддерживает твое мнение, поэтому мы сомкнули ряды вокруг бабушки и всем видом показывали, что поддерживаем ее. Это вызвало странную реакцию мужа. Он заорал:
– Думаете, я не знаю, что внучка ваша к Елизару по ночам шастает, как он сюда явится, так она к нему. Вот и вчера я видел, как она зашла к нему перед ужином, да обратно я ее что-то не дождался. Часа три потерял возле его дома, кругами ходил, а ее не было – и все. Потом приятеля попросил покараулить, сбегал за мальком и снова ждал. Не выходила она от Елизара и не стеснялась тем, что жена его тоже была дома. Вот она какая, ваша внучка, – с торжеством закончил он.
Нас с Маришей его слова заставили призадуматься, так как у Елизара нам сказали прямо обратную вещь. Стало быть, кто-то лгал, и было очень похоже, что лгали люди Елизара, а также густо нарумяненная особа, которой полагалось быть его женой. Ирин муж производил впечатление оскорбленного в лучших чувствах человека, которому поведение жены нанесло удар в самое сердце, и ему не терпится поделиться своим горем с любым даже самым неподходящим слушателем.
К сожалению, он стал повторяться в своих обвинениях и жалобах, и слушать его было не столь занимательно, как вначале. Поэтому мы с Маришей поторопились откланяться и оставили его наедине с бабушкой, которой, кажется, было что ему сказать. Ее голос разносился по всей округе. Как глуховатый человек, она говорила излишне громко, и последние ее слова мы услышали уже, когда свернули за поворот.
– Напрасно ты про Иру говоришь, у них горе случилось, человека убили, а вот эти девочки видели, как его убивают, и тех, кто убивает, тоже видели. Они теперь их ищут.
– Представляешь, что делается, – говорила мне Мариша на обратном пути, который мы проделали в недавно и явно неудачно реанимированном автобусе. – Про нас теперь все знают благодаря стараниям Ириной бабушки. Надо рассчитывать на визит убийц, вряд ли они станут ждать нашего следующего шага. А твоя Ирка не простая штучка, надо было сразу же в нее вцепляться, а так – где ее теперь искать? Чего ты сразу не выложила, что она знала Стася?
– А ты мне дала хоть рот раскрыть? – возмутилась я, болезненно морщась от дребезжания автобуса, отдававшегося в моей голове так, что мне казалось, будто я чувствую все неровности дороги, а их – видит бог – было немало. – Ты на меня налетела со своим жаргоном да еще бутылкой с вином перед носом размахивала. Распространяла, одним словом, аромат порока, не говоря уж про запах бензина. Тебе надо быть более сдержанной, девушку, говорят, это красит.
За время обратной дороги до нашего, а точней, Игорева дома мне удалось внушить Марише правильный взгляд на случившееся, и, выходя из автобуса, она соглашалась со мной, что виновата исключительно сама в том, что нам не удалось побеседовать по душам с Ирой, когда такая возможность предоставлялась.
– Но кто мог знать, что эта твоя Ирка окажется такой важной особой, – посетовала вконец расстроенная Мариша, подходя к дому.
Настроение у нас так и не улучшилось, решительно сегодняшний день сделал все, чтобы вынудить нас расплачиваться за ошибки прошлого. Возле дома нас встречал Игорь, и его нельзя было, даже с натяжкой, назвать приветливым.
– Явились, – мрачно пробурчал он так, словно это вовсе и не он не показывался дома в течение двух дней, о чем мне было доподлинно известно со слов Мариши, которая две последние ночи, пока я валялась в больнице, баррикадировала мебелью двери и спала в страшной духоте при закрытых окнах, чтобы не оказаться посреди ночи наедине с Игорем, жаждущим объяснений. Но она могла бы и не дергаться, так как Игорь не появлялся.
– Я должен за вами бегать? – возмущался Игорь.
Бывают же такие люди, что всю душу из вас вынут, если у них плохое настроение. Игорь припомнил нам все наши прегрешения, не забыл ни одного пустяка, ни одной самой мелкой неприятности, которые он имел по нашей милости. Про угон своей драгоценной машины почему-то молчал, мы не сомневались, что он приберегает это на десерт, поэтому обед прошел в напряженном внимании. Мы ждали возложения на наши головы венца позора и жестокого приговора, но Игорь не торопился.
– До вечера из дома не выходить, – проинструктировал он нас.
Мы взвыли в один голос. Жара, сказали мы, жуткая, а машину свою он все равно получил обратно в целости и сохранности, так нельзя ли смягчить?
– Хорошо, – пробурчал Игорь. – Только в сад и под присмотром хозяйки.
При создавшейся ситуации это было по-божески, поэтому мы не рискнули спорить и пошли загорать под деревьями в садике. Там мы провели остаток дня, потом ужинали, потом кормили кур и смотрели, как хозяйка доит корову, потом снова ужинали. Поэтому в нашу комнату мы пришли, когда совсем уже стемнело.
