Я потянул ее к противоположной стороне пустого коридора, двумя дверями дальше, и втолкнул в другую спальню, после чего вошел сам и закрыл дверь.
– А вот с этой постелью ты знакома лучше, – напомнил я, указав на кровать своего брата. – Залезай.
Рика повернулась ко мне лицом и сжала кулаки. Она тяжело дышала, совершенно потеряв самообладание, и покачала головой. В ее глазах блестели слезы.
Зачем я это делаю? Я мог бы сказать, как сильно ее желал, как сильно нуждался в ней, как спустя почти неделю по-прежнему ощущал ее вкус на языке. Рика могла бы сейчас лежать подо мной, в моей кровати, я мог бы погружаться в нее, слушать ее частые вздохи. Забыться с ней под простынями и чувствовать ее до конца ночи.
– Майкл, – взмолилась она дрожащим голосом. – Почему ты так поступаешь? После всего, через что мне пришлось пройти из-за тебя сегодня? Почему ты пытаешься сделать мне еще больнее?
– Ты сдаешься?
Ее лицо исказилось гримасой, она опустила голову, ее тело задрожало от рыданий.
– Ты больной, Майкл. Ты просто больной.
Я стиснул зубы, приблизившись к ней.
– В прошлом году, когда я узнал, что ты встречаешься с Тревором, мне стало противно. Я ненавидел тебя, но вас, как пару, возненавидел еще больше. Я хотел прийти сюда и увидеть тебя в его постели, увидеть, как бы ты выглядела…
– Почему? – перебила меня Рика.
Глядя ей в глаза, я осознавал, что сам с трудом понимал ответ на этот вопрос. Даже в детстве я всегда ощущал злость. Я злился на отца, потому что он пытался вылепить из меня того, кем я не был. Злился на него из-за того, что он выхватил Рику из моих рук. Злился из-за того, что их с Тревором всегда сводили вместе. Злился из-за того, что мне пришлось уехать в колледж и оставить Рику с моей семьей.
А потом я разозлился на нее за то, что она меня предала. То есть, мне казалось, что предала.
Но по какой-то причине эта злость не сломила меня. Она сделала меня независимым, непокорным. Я знал, чего хочу. Я противостоял отцу, принимал собственные решения. Я был неуязвим. И с успехом научился получать удовольствие своеобразными способами.
Раньше, каждый раз, когда Рика входила в комнату и смотрела на меня, отчаянно желая получить ответный взгляд, я чувствовал себя сильным, отказывая ей в этом. Я чувствовал себя сильным, когда уходил, не обратив на нее внимания, словно ее вообще не существовало.
Мне нравилось господствовать в ее прелестной головке, что моему брату было не под силу.
А подвергая себя пытке, например, представляя Рику здесь, с ним, я держал себя на взводе, подпитывал свою ярость. Мне это нравилось, потому что мне нравилось быть самим собой. Это делало меня сильным. Изменился бы я, если бы поддался ей?
– Мне нравится мучить себя, – сказал я Рике. – Мне это нужно. А сейчас раздевайся и ложись в его кровать.
– Майкл, – выдохнула она, пытаясь остановить меня.
Однако я был непоколебим.
Грудь Рики резко поднялась и опустилась, но затем выражение ее лица стало спокойным, она расправила плечи и посмотрела на меня.
Ее рот искривился, но с неизменной храбростью во взгляде Рика сорвала с себя одежду и стянула трусики, переступила через них и подошла к кровати.
Мое сердце забилось быстрее; я сложил руки на груди, стараясь держаться сурово.
Ее длинные белокурые волосы ниспадали на спину. Она подняла одеяло, легла на кровать и накрыла себя темно-зеленой простыней до талии, оставив грудь обнаженной.
Рика положила одну руку под голову, а вторую на живот и посмотрела на меня, дразня своими огромными голубыми глазами. Она казалась такой мягкой, теплой, идеальной.
Он видел ее такой. Он лежал рядом с ней. Чувство горечи охватило меня. Не из-за того, что я видел перед собой, а из-за того, что она вообще не должна была достаться ему. Я мог получить Рику – быть у нее первым и единственным, – но я отпустил ее три года назад.
Если бы я этого не сделал, она бы никогда даже не взглянула на него.
Черт, да что со мной такое? Неужели могущество, которое я чувствовал, когда притворялся, будто ее не существует, было сильнее того блаженства, когда Рика оказывалась в моих объятиях?
Нет. Ни на йоту.
Рика склонила голову набок; ее глаза наполнились слезами.
– Я в его постели, – отметила она. – Ты что-нибудь предпримешь на этот раз? Я могу простонать его имя или… может, рассказать тебе про те четыре раза за несколько месяцев наших отношений, когда я позволила ему взять себя, и как упорно я старалась не представлять тебя на его месте.
Слезы, сверкавшие в ее голубых глазах, пролились на виски, скатились в волосы.
– Может, ты предпочтешь более наглядную демонстрацию? – спросила она.
Рика села, притянула к себе подушку и оседлала ее.
Она начала двигаться так, будто под ней был Тревор, запрокинула голову назад и застонала.
Ее красивая округлая попка прижималась к ткани, спина выгнулась, когда темп ускорился, а роскошные волосы, струившиеся по спине, раскачивались из стороны в сторону.
Острая боль пронзила мою грудь; я сжал кулаки.
– Рика, – пробормотал я с таким чувством, будто потерял ее.
Но она вдруг застонала и прошептала:
– Майкл.
Я прищурился и подошел ближе к кровати, чтобы увидеть ее лицо.
Ее глаза были закрыты; Рика тяжело выдохнула, и на ее лице появилась едва уловимая улыбка, пока она скакала на подушке.
– Майкл…
Рика двигалась все быстрее, прижималась сильнее, ее живот плавно изгибался, полные груди раскачивались в такт движениям.
Она застонала, трахая подушку все жестче, ее лицо напряглось, словно от боли.
– О боже. Ох, черт.
Тревор был забыт. Его не было в комнате.
Она моя.
Я расстегнул ремень, снял джинсы, бросил их на пол и опустился на кровать, встав на колени позади нее.
Я сбился со счета, забыл, чей сейчас ход, и в какую игру мы вообще играем.
Мы хотим то, что хотим.
Обхватив ее горло ладонью, я притянул Рику к себе. Она уронила голову мне на плечо. Мой член стоял прямо и терся о ее задницу.
– Что ты со мной делаешь? – спросил я, на самом деле не ожидая ответа.
Рика терзала меня, но мне, похоже, было плевать на это. Я просто хотел сгореть.
Опустив руку к ее киске, я погрузил в нее два пальца, начал вводить их внутрь и выводить, распределяя ее влагу вокруг клитора.
Рика застонала, повернула ко мне голову, подняла руку и обхватила мой затылок.
– Я не такая уж стойкая, Майкл, – прошептала она. – Я могу играть, я могу позволить тебе трахнуть меня в постели твоего брата или на столе твоего отца, использовать меня как вещь, чтобы отомстить им, но в итоге… – она помолчала, а потом договорила: – В итоге я все еще здесь, Майкл. Я здесь. По-прежнему есть только ты и я.
