Подруги дружно хихикнули, и Роуз с радостью увидела, что обида исчезла из глаз девушки.
– Это, должно быть, Доналд, – сказала Мег, когда в дверь постучали.
– Оставайся здесь, – прошептала Роуз. – Не хочу, чтобы вы снова начали ссору.
Поспешив к двери с корзинкой, она решила, что неплохо бы оставить Мег у себя в качестве гостьи хотя бы на несколько дней.
Было уже поздно, когда Роуз легла спать. Закрыла глаза – и отчитала себя за то, что думала об Адэре. При мысли о его поцелуях у нее даже заболели губы. Наверное, немного поможет, если она поговорит с Мег о своих страхах. Однако девушка была права: следовало обсудить все это с кем-нибудь постарше.
Увы, ей не с кем было поговорить, так что приходилось говорить с самой собой. И Роуз поняла: она боялась, что попадет в беду, если послушает зов сердца.
Глава 5
– Роуз, где ты?
Ей хотелось промолчать, но любопытство взяло верх, когда она поняла, что ее искала Энн Керн. Она не сразу узнала голос Энн, потому что та обычно говорила почти шепотом. Оказалось, что у этой девушки довольно приятный звонкий голос.
– Сюда, Энн! – позвала Роуз. – Я сижу под яблоней. – Ах, как жаль. Ведь она так наслаждалась минутой покоя…
Но Роуз тут же упрекнула себя за эгоизм. К тому же совсем недавно она сожалела о том, что ей не с кем поговорить…
Но Энн редко говорила с ней, как, впрочем, и со всеми остальными. И никогда не приходила в гости, хотя Роуз не считала, что Энн избегала ее намеренно. По правде говоря, Роуз даже не помнила, когда видела эту девушку без матери.
– А, вот ты где!.. – Энн поспешно подошла к ней. – Боже милосердный, как тут тепло!
– Садись в тени, Энн, и выпей сидра.
Когда Энн села, Роуз дала ей винный мех, наполненный сидром.
– Через минуту-другую тебе станет прохладнее, – пообещала она.
Выпив сидра, Энн оглядела мех.
– О господи, я только что попробовала твое питье…
– Не расстраивайся. Ты не превратишься в тритона.
Роуз с трудом скрыла изумление, когда Энн хихикнула.
– Я никогда не думала ничего подобного. Я просто испугалась, что мое настроение настолько изменится, что мать это заметит.
– Не бойся, такого не случится…
– Ах, здесь так приятно… Много тени и прохлады. И удивительно… Хотя ограда так высока, дует живительный ветерок.
Роуз молилась, чтобы гостья не спросила, почему дует ветер, ибо у нее не было объяснений.
Энн сложила руки на коленях и, взглянув прямо в глаза хозяйки, проговорила:
– Я хотела прийти сюда пораньше. Чтобы попросить кое о чем и не сразу убежать. Но пришлось ждать, когда уйдет Мег. Мне нужен любовный напиток.
– Что?.. – Роуз в изумлении уставилась на девушку.
– Любовный напиток.
– Но я не уверена, что подобные напитки существуют.
Ужасно разочарованная, Энн вздохнула и пробормотала:
– Я слышала, что все женщины Кит оставляли записи и книги рецептов. Вот и подумала, что ты, возможно, что-то знаешь про это. – Гостья снова глотнула сидра. – Ты уверена, что подобных напитков не бывает?
– Энн, я могу сварить зелье, облегчающее ежемесячные женские боли. Могу сварить зелье от запора внутренностей и слишком слабых внутренностей. Но я не могу сварить зелье, которое заставит кого-то влюбиться в тебя или тебя – в кого-то. А если б и смогла… Это все равно будет фальшивой любовью, не находишь?
– О, я не подумала об этом. Но уверена, что на ярмарках продают любовные напитки.
– На ярмарках поддельные зелья! Ничего, кроме лжи и обмана. И они могут быть даже опасны. В лучшем случае они могут ненадолго пробудить любовные чувства. Но любовь должна исходить от сердца, иначе она долго не продлится.
– Ты не спросила, для кого оно мне понадобилось, – тихо заметила Энн.
– Для Хромого Джемми. Я слышала, как два дня назад твоя мать ругала тебя из-за него. – Роуз улыбнулась, когда девушка вспыхнула. – Тебе уже двадцать три, Энн. Тебе не требуется одобрение матери.
– Я это понимаю. Но мне нужно знать, хочет ли он меня. Я люблю его много лет, но вынуждена повсюду следовать за матерью – словно тень. А она… Едва мать узнает, кому я отдала сердце, – сразу даст почувствовать свое неодобрение.
– А как ты избавилась от нее сегодня?
– Она думает, что я у священника.
– О господи! – Роуз вдруг захотелось осмотреться в поисках Джоан Керн.
– Да, я эгоистка и могу причинить тебе большие неприятности, – продолжала девушка. – Но я в отчаянии… Как ты сказала, мне уже двадцать три года, и я хотела Джемми столько, сколько помню себя. Увы, проходит год за годом, и ничего не меняется. Я прикована к матери, а она терпеть не может Джемми. – Энн вздохнула и покачала головой. – Иногда ночью я просыпаюсь вся в поту от страха – мне кажется, что я проживу жизнь и умру в тени матери. А может, и хуже того: увижу, как мой любимый женится на другой.
– Энн, только ты способна этому помешать. Только ты сама сможешь вырваться на свободу. Многие станут давать тебе разные советы, но лишь ты одна в силах решить, что делать.
– Знаю. Иногда я готова плакать из-за своей злосчастной трусости. Когда из-за упреков матери ты узнала мою тайну, я хотела немедленно к тебе прийти, чтобы спросить, сможешь ли мне помочь. Но мне пришлось потратить два дня на то, чтобы собраться с духом. – Энн нахмурилась и со вздохом добавила: – Меня почти тошнило от страха.
Роуз усмехнулась.
– Прохладный сидр очень успокаивает.
– Да, конечно, – пробормотала Энн, но, судя по ее взгляду, не слишком поверила в такое объяснение. – И сейчас я уверена, что если получу какой-то знак от Джемми, то смогу уйти от матери. Неизвестность – вот что меня удерживает. Ведь если я рискну и окажется, что он ничего ко мне не испытывает… Ох, страшно подумать, каким издевательствам и насмешкам подвергнет меня мать, когда мне придется вернуться к ней.
– Ты права, Энн. Думаю, на твоем месте я бы тоже проявляла нерешительность. Начни с малого.
– С чего?
– Когда будешь уверена, что мать не следит за тобой, улыбнись Джемми.
Энн казалась испуганной и одновременно заинтригованной.
– Но это будет такой дерзостью…
– Нет, ошибаешься. Улыбка – это всего лишь улыбка. Но ее вполне достаточно, чтобы дать ему знать, что ты находишь его приятным на вид. То, как он ответит на твою улыбку, может кое-что сказать о его чувствах. Не принимай близко к сердцу, если он смутится или даже растеряется. Просто попробуй еще раз. Улыбка ничего тебе не стоит, и ее недостаточно, чтобы назвать тебя влюбленной дурой.
