– Да там жить можно! Четыре небольшие спальни. А внизу, кроме зала, кухня есть.
– А вода там есть?
Хотелось пить, да и лицо вымыть, руки. Игорь прошел на кухню. Большая печь, рядом вязанка дров. На полках медные котлы, такие же блюда, явно под дичь. Ощущение, что владельцы только вчера ушли и вот-вот вернутся, если бы не слой пыли. Похоже, в домике не были давно, не менее полугода. Игорь подошел к крану, повернул бронзовую ручку. К его удивлению, пошла вода. Сначала застоявшаяся, с запахом, потом чистая. Он вымыл лицо и руки с мылом, напился вволю. Потом вышел на террасу. Дом стоит на подножии холма, с террасы видно дорогу, по которой они шли и километров на восемь-десять окрестности на восток и юг. Шикарное место для охоты и охотников, в Союзе он такого не видел.
Пора бы и поесть. Игорь на кухню прошел, начал лазать по ящикам. Обнаружил макароны, рис, приправы. Если макароны сварить, да туда тушенки, которая в сидоре была, получится совсем неплохой обед, да горячий. Всухомятку есть надоело.
Разжег печь, тяга хорошая. На плиту два котелка поставил с водой. Из домика вышел, на трубу посмотрел – не дымит ли? Дым сразу выдаст – кто-то в доме есть. А привлекать внимание никак нельзя. Обошлось, дрова сухие, горели жарко, без дыма.
Сварил макарон, слил воду. Масла бы, да нет. Вскрыл банку тушенки, перемешал. А когда второй котелок закипел, бросил щедрую пригоршню чая. Тоже не свой, обнаружил. Вот сахара не нашел. Обед, по фронтовым временам, знатный получился. Втроем за стол уселись, поели не спеша. Насладились чаем, настоящий, вкус терпкий, запах подзабытый. На фронте повар заваривал грузинский, да скупо. Не спеша, под разговор, котелок чая опростали.
– Хорошо немчура живет! – вздохнул Николай.
– Всю Европу ограбили, чего не богатеть, – заметила девушка.
– После войны и мы заживем, не завидуйте. По немецкой земле война пройдет, разрушений много будет. На правах победителей трофеи вывезем, – веско сказал Игорь.
Ему поверили, убедительно говорил. К тому же старшина, к начальству ближе, новости в числе первых узнает. Вздремнули по очереди, ночь впереди бессонная, надо набраться сил.
Как стемнело, вышли из домика. Сначала Лена сама шла. Прихрамывала, но шагала. Неудобно ей обузой себя чувствовать. Но через несколько километров стала замедлять ход.
– Николай, берешь ее на руки. Иначе мы никуда не дойдем.
Игорь двигался в дозоре. Деревни, фольварки обходили стороной. Многие из них уже опустели, жители покинули. Но немецкое командование стягивало силы, пехота на марше, останавливаясь на отдых, занимала пустующие дома. Поэтому приближаться к домам опасались. Но два раза едва не нарвались. За полночь Игорь почти уткнулся в армейскую палатку. Увидел в нескольких метрах перед собой темную громадину, сигнал об остановке подал. Сам обходить стал. А за этой палаткой вторая, третья. На боковинах палатки красные кресты в белом круге. Полевой госпиталь или медсанбат. Вернулись назад, обошли стороной. Пронесло, потому как часового не было или ходил с другой стороны. На своей земле немцы чувствовали себя относительно беззаботно, тем более подразделение не строевое.
Второй раз ближе к утру. Игорь уже укрытие на день стал присматривать, роща, по которой шли, уж больно чахлая, впереди, через небольшое поле, лес виден. На опушке залег, решил осмотреться. Справа послышался звук двигателей. Проехали несколько грузовиков, следом прогромыхали бронетранспортеры и в лес, где и остановились. Так и влипнуть можно. Немцы укрывались от нашей авиации под деревьями.
Переждали в роще день и снова в путь. Уже пушечная стрельба слышна. Лена спросила:
– Гром?
– Пушки. До передовой десяток километров.
Если бы девушки с ними не было, вдвоем успели бы до передовой дойти и перебраться. А сейчас Игорь раздумывал. Подойти вплотную к передовой и застрять на день – очень большой риск. В ближних тылах полно подразделений тылового обеспечения, от штаба полка и дивизии, до артиллерийских батарей и складов. Все укрытия, вроде лесов и оврагов, заняты. Поэтому, преодолев пять километров, решили устроить дневку. Причем почти в чистом поле, в воронке от авиабомбы. Свободно разместились, видимо, бомба крупного калибра была. Со стороны их не видно, если только случайно наткнутся.
Время до темноты тянулось медленно. То и дело над головами пролетали снаряды крупнокалиберной артиллерии, это немцы вели огонь в сторону русских позиций.
Предстоящая ночь была решающей. Надо добраться до передовой и перебраться. Где пулеметные гнезда, каков рельеф, стоят ли минные поля, неизвестно. Игорь карту изучил в подробностях. Небольшая лощина есть, идет с востока на запад, через немецкую и нашу передовую. На первый взгляд место для перехода удобное, но идти там нельзя.
И немцы и наши лощину могут использовать для перехода разведгрупп, для подтягивания к чужой передовой штурмовых групп и поэтому лощину наверняка нашпигуют минами. Переходить надо там, где не ждут, действовать от противного.
Как наступила темнота, пошли. Игорь полагал – половину дистанции идти, потом ползком, судя по ситуации. Неожиданно подошли к траншее. Игорь, шедший в дозоре, разговор услышал, сделал знак. Сам лег, пополз. Надо разведать, как проскочить вторую линию обороны. Там обычно ведут себя более беспечно. Замер буквально в двух шагах от траншеи. Табачным дымком тянет, неспешный разговор.
– Думаешь, штрафники долго продержатся?
– «Дирлевангер» в трусости не замечена. А если много русских танков в атаку пойдет, ни одна дивизия позиции не удержит, даже эсэсманы.
– Да, танков у русских много.
– Отто, давай о чем-нибудь другом. Что из дома пишут?
Дальше пошел разговор для Игоря не интересный. Он отполз назад. Николай прошептал:
– Ну что?
– Сейчас докурят и разойдутся, будем перебираться. В передовой траншее «Дирлевангер».
– Понял.
Немцы стали формировать штрафные подразделения еще до войны. Комплектовались они из уголовников, из солдат, совершивших преступления уже на службе. Трибуналы давали срок, и штрафник служил от звонка до звонка. Ранение срок пребывания в штрафниках не снижало, в отличие от сталинских штрафников. Не Сталин или НКВД изобрели штрафбаты, они переняли чужой опыт.
Для разведчиков в данной ситуации немецкие штрафники – это хорошо. Завзятых уголовников не исправишь, выпивают, службу несут небрежно. Хотя командиры у штрафников из обычных. За неповиновение могут расстреливать на месте. Подползли к траншее, Игорь в нее спустился, поддержал девушку, чтобы перебраться смогла. Николай перепрыгнул, руку Игорю подал, чтобы выбрался. Дальше ползком, Игорь впереди. Показалось, что ползли очень долго. Игорь беспокоиться стал – не отклонились ли от курса? Вдруг траншея изгиб делала, и они сейчас ползут параллельно обеим траншеям? Но стали попадаться пустые консервные банки, бутылки, он успокоился. Из траншеи разговор, пьяный смех, звуки губной гармошки. Чего фрицам не спится, что празднуют? Пришлось немного в сторону переползти. А там в траншеях пусто, даже часовых не видно. Прежним способом перебрались. Когда Елене помогал, ладонями почувствовал, как девушку бьет крупная дрожь. Уже через бруствер перебрались, под колючку пролезли, Игорь спросил:
