– А он у вас есть?
– Нет, у меня нет детей! – отрезала Наталья Владимировна. – И честно говоря, именно сейчас я об этом ни капли не жалею!
И она сделала попытку вытолкнуть девиц из своей квартиры и захлопнуть за ними дверь.
– И вообще, если вы из собеса, то должны бы знать, что мы с мужем живем вдвоем! И в ваших подачках не нуждаемся.
– Подождите! – взмолилась Кира. – Простите нас! Мы совсем не это имели в виду! Простите!
– Ну что вам еще надо? – тяжело дыша, спросила у нее Наталья Владимировна. – Я же вам сказала, я не знаю никакого Альберта Петеросяна! Не встречалась я с таким человеком! Ошибка вышла. Перепутали вы!
– Но вы же сами звонили его жене! – воскликнула Кира. – Она нам и телефон ваш дала.
– Только старый! Еще с другой квартиры.
Наталья Курина замерла в явной растерянности.
– С какой другой квартиры? – спросила она наконец. – Я в этом доме с семи лет, как мы из эвакуации вернулись, живу!
Теперь наступил черед подруг изумляться.
– Как же так? Вы же дали жене господина Петеросяна совсем другой телефон!
– Повторяю вам, я не знаю и не знала никакого Петеросяна! И жене я его не звонила! Никогда! Вы уйдете или нет?
– Но постойте…
– Наташа, что там за шум? – раздался мужской голос из недр квартиры.
– Ничего, Витенька, тут девочки перепутали. Ошибка вышла. Ищут какую-то другую Наталью Курину, а пришли ко мне.
После этого женщина сделала еще одну решительную попытку выдворить подруг из своей квартиры. При этом она продемонстрировала недюжинную для своего возраста силу. Но на стороне подруг было численное превосходство и молодость. Они своих позиций не сдали. А между тем в комнате послышалась какая-то возня и шарканье обутых в домашние тапочки ног.
И Наталья Владимировна сдалась. Посмотрев на подруг с отчаянием, она прошептала:
– Умоляю вас, уходите! Уходите! Мой муж ничего не должен знать!
– Чего именно?
– Уходите! – шепотом заклинала подруг Наталья Владимировна, причем на глазах у нее навернулись настоящие слезы, и вообще женщина была близка к истерике. – Ждите меня внизу! Я к вам выйду и все объясню!
Ошеломленные ее натиском подруги покорно ретировались. Сила отчаяния пожилой женщины сразила их. И потом, она же умоляла их скрыть какую-то тайну от ее мужа. От мужчины! Тут уж в подругах невольно проснулась женская солидарность, и они сочли за благо уступить.
Устроившись внизу на нарядной лавочке возле такой же нарядной новенькой детской площадки с горками, песочницами, качелями, кольцами, турникетами и прочими приспособлениями для лазания, ползания и игры, подруги принялись ждать. В этот час детишек на площадке было уже прилично.
– Отрадно видеть, что хотя и не у всех граждан есть возможность отправить своих чад на летний отдых за город, но это их не останавливает, и рождаемость в нашей стране неуклонно растет, – процитировала Леся строки из недавно слышанной речи какого-то спикера.
– Ага, только ты посмотри, тут играет около двадцати детишек, – сказала Кира. – И как минимум десять из них нерусские.
И в самом деле, возле площадки колыхались полные женщины в длинных юбках, бдительно присматривающие за своими черноглазыми, нарядно одетыми детишками.
– Ну и что? Были бы здоровенькие, – возразила Леся, и Кира молча с ней согласилась.
В самом деле, есть ли разница, какого цвета будут глаза у будущих россиян? Были бы хорошие люди. А остальное, как говорится, приложится.
Наталья Владимировна появилась во дворе лишь спустя четверть часа. Впереди нее на поводке скакала беленькая болонка с кокетливым розовым бантиком на голове. Ее хозяйка пролетела мимо подруг, не поворачивая головы и лишь прошептав им:
– Идите за мной!
Она обогнула угол дома. И только тут спустила с поводка болонку и замедлила шаг.
– Ну и заставили же вы меня понервничать! – заявила она подругам, закуривая длинную, пахнущую ментолом сигаретку. – И как вы додумались явиться прямо ко мне домой со своими расспросами?
– А куда мы должны были прийти?
Наталья Владимировна не ответила. Вид у нее был смущенный.
– Я не могла говорить при муже! Он ничего не должен знать! Он думает, что я происхожу из приличной семьи!
– А на самом деле?
– Что вы спрашиваете? Вы же явились ко мне с расспросами о моей невестке!
– Невестка – это сестра вашего брата?
– У нас в деревне так называли сестру мужа! – сухо поправила ее Наталья Владимировна. – Не знаю, как тут у вас. Да мне и все равно!
– А у вас – это где?
– Деревня Жихаревка, – ответила Наталья Владимировна. – Вологодская область. Слышали про такую?
– Нет, – откровенно признались подруги.
– И неудивительно, – хмыкнула женщина. – Еще когда я маленькой была, там уже все хирело. А уж сейчас! Удивлюсь, если там хоть пара старух осталась!
– Подождите, вы же сказали, что вы сами тут родились. В Питере!
– В этом самом доме!
Наталья Владимировна помотала головой:
– Не родилась, а после эвакуации поселилась.
– Все равно!
– Это муж мой так считает, что я городская жительница, – сказала Наталья Владимировна, сильно затянувшись сигаретой. – На деле все совсем не так было!
И, отбросив погасшую сигарету в траву, она начала рассказывать. Родилась Наташа Курина в очень бедной семье. В деревне у них народ вообще жил небогато. Что поделаешь, такие уж у них места. Хлеб родил плохо, огород кормил того хуже. Оставалась надежда на скотину да на ремесла. Но ремесла в деревне в советское время пришли в упадок. Не было рынка сбыта. А вот скотина кое-как позволяла прокормиться.
И маленькая Наташа, едва научившись стоять на слабых ножках, уже знала, что входит в ее обязанности. Нарвать столько-то травы для кроликов, чтобы те за короткое северное лето успели нагулять побольше жирку и наплодить побольше потомства. Потом, когда подросла, ей поручили присмотр за овцами, козами и свиньями. Впереди Наташу ждала стезя доярки в родимом колхозе.
– По стопам матери пойдешь! – заявлял ей подвыпивший отец. – Она тебя всему, что сама знает, научит. Так сказать, передаст эстафету.
Наташа с ужасом смотрела на изуродованные дойкой руки матери и в душе клялась, что с ней такого не случится. Нет уж! У нее руки будут мягкие и белые. Как у той женщины на висящем на двери календаре. У женщины со слегка циничным взглядом голубых глаз и тщательно причесанными светлыми волосами. У самой Наташи глаза и волосы были еще лучше. И она просто не понимала, чего ради должна сгинуть в коровьем навозе, рано состариться и никогда, никогда в жизни не видеть продыха от тяжелой деревенской работы.
