Демидов испугался, увидев своих друзей мертвыми. Испугался, что Чащин его убьет, поэтому и вернулся к Татьяне. И помог ей.
Чащин прикусил губу, глядя на нее. Его действительно предали. И дальше будут предавать. Именно этого он боялся, поэтому и решил уничтожить проблему в зародыше. Пытался уничтожить одну следственно-оперативную группу, вторую фактически приручил. И у него бы все получилось, если бы не Пахомов… И с Татьяной могло бы получиться… Увы, но она повела себя не самым лучшим образом. И должна была это признать…
* * *
Полковник Терехов невесело улыбался. Чувствует за собой вину, потому и настроение у него неважное.
— Я ведь правда поверил Кручинину. Каюсь.
— Как я мог убить своих ребят? — покачал головой Пахомов.
Плохо ему, но жить можно. Тем более в больничной палате райские условия по сравнению с теми, в каких ему приходилось выживать в тайге. Как вспомнишь, так вздрогнешь.
Голиковой тоже сделали операцию. Состояние тяжелое, но стабильное. Выкарабкается. А если бабушка еще и волчьей крови принесет…
— Говорю же, каюсь.
— Я могу вернуться к работе?
— К какой работе? Ты сначала на ноги встань.
— Встану… С Чащиным что?
— Идет работа. Все под контролем. Сам он молчит, но люди его колются. Тернов показания дал, Огусова тряхнули, из него тоже посыпалось… Демидов много чего интересного рассказал…
— Со Знаменовой что?
— А что со Знаменовой? — нахмурился Терехов. — Не было у них ничего такого. Могло быть, но не было. Повезло ей. Сама говорит, что повезло… Ты ей веришь?
— Она мне очень помогла, — выдавил Пахомов.
— Она тебя спасла. И тебя, и эту, Голикову… Говорят, эта Голикова — ведьма.
— Если ведьма, то добрая, — улыбнулся Олег.
— Интересно. — Терехов задвигал задом по стулу, устраиваясь поудобней.
Ему действительно интересно было узнать, в каких переплетах побывал подчиненный, а Пахомов чувствовал в себе силы кое-что рассказать. Возвращаться к разговору о Знаменовой никто не хотел. Деликатная это тема…
* * *
Татьяна выглядела, как всегда, на все сто. Но сейчас она казалась еще и недосягаемой. Увы, но Чащин не имел над ней никакой власти. Он блокирован со всех сторон в этой чертовой больнице, не достучаться до своих, не докричаться. Да и где они, эти свои?.. Рухнул его карточный домик. Но, в общем-то, это не стало для него неожиданностью. Он предполагал, что это может произойти. Потому и совершил роковую ошибку… Не надо было трогать Знаменову с ее группой…
— Ты сам себя погубил, Чащин, — сказала Татьяна.
Он лежал на кровати, пристегнутый к ней наручниками, а она сидела на безопасном от него расстоянии.
— Дьявол меня погубил… Дьявол, с которым я мог бы подружиться… Но я подружился с тобой… — мрачно усмехнулся он.
— Это была не дружба, это было похищение.
— Да, но тебе было со мной хорошо.
— Да, мне было с тобой хорошо, — немного подумав, с внутренним ожесточением сказала она. — Но я никогда больше тебе в этом не признаюсь. Ни тебе, ни кому бы то ни было.
— Можно все вернуть назад.
— Как?
— Если ты вытащишь меня отсюда. Ты даже не представляешь, какой у меня парашют.
Чащин не врал. Он действительно был очень богат. Особняк за границей, секретный банковский счет на миллионы долларов…
— Представляю.
Татьяна задумалась, и это обнадежило его.
— И что?
Он затаил дыхание в ожидании ответа.
— Ты в большой заднице, Чащин. Но есть выход. И я тебе помогу.
— Ты не пожалеешь!
Татьяна открыла папку, лежащую у нее на коленях, достала оттуда пистолет.
— Что это?
— Я тебя люблю, Чащин. По-своему, но люблю, — совершенно серьезно сказала она. — И буду любить дальше. Если ты мужчина.
— Я не буду стреляться! — Он дернул ногой так, что ударил по папке.
Пистолет упал на пол, Татьяна его подобрала, закрыла в папке. И язвительно усмехнулась.
— Ты не мужчина, Чащин!
— Почему я должен стреляться?
— Потому что ты позволил стреляться мне.
— Патрон был вареный!
— И здесь патрон испорчен. — Она похлопала по папке.
— А если нет?
— А может, и нет… Прощай, чудовище! Надеюсь больше тебя не увидеть! — сказала она, открывая дверь.
— Уезжаешь? — спросил он.
Но Татьяна его как будто не услышала. Он перестал для нее существовать…
Чащин нахмурил брови, глядя на закрывающуюся дверь. Пожалуй, он действительно чудовище. Может, ему на самом деле стоит застрелиться?
* * *
Подполковник Знаменова сидела за столом в своем кабинете. Привычно строгая, привычно неприступная… Глядя на нее, трудно было поверить, что Чащин смог подступиться к ней. Но, может, на самом деле ничего такого не было?
— Привет! — Олег постарался улыбнуться как можно ярче.
Татьяна посмотрела на него строго, но улыбка тут же тронула ее губы:
— Здравствуй!
Она поднялась из-за стола, вышла к Олегу. Он не удержался и обнял ее за талию.
— Не надо. — Она легонько оттолкнулась рукой от его груди.
Но спохватилась, виновато коснулась пальцами подбородка.
— Больно?
— Нет. Все в порядке.
— Досталось тебе.
— И тебе досталось… Я долго думал… Ты не могла по-другому.
— Я не спала с Чащиным. Но ты не веришь.
— Верю.
— Ты не веришь. А я не буду оправдываться.
— И не надо оправдываться.
Татьяна мягко положила руки ему на плечи, тепло посмотрела в глаза, нежно улыбнулась.
— Надо. И постоянно. Потому что я перед тобой виновата. Я не спала с Чащиным, но все равно виновата.
— Если виновата, я тебя прощаю.
— Спасибо. А теперь уходи.
— Нет!
Она мило улыбнулась, поцеловала Олега в щеку. И, открыв дверь, переступила порог своего кабинета.
— Тогда уйду я.
У него еще было мгновение, чтобы схватить ее за руку и удержать. Но он не сделал этого. Может, Знаменова права? Может, им не стоит быть вместе? Что это будет за жизнь, если тень Чащина будет стоять между ними, напоминая о прошлом? И этот вопрос, было или не было, будет рвать душу.
Но Пахомов не уходил. Он ждал, что Татьяна одумается и вернется. Но она не возвращалась. А вечером появился дежурный и попросил его освободить помещение.
