* * *
Чащин с угрюмым видом смотрел на облажавшихся охранников. Они стояли перед ним с понурым видом.
— Что скажешь, Вася? — спросил Чащин, глядя на конопатого верзилу. — С бабой не смог справиться?
Трудно было поверить в то, что Знаменова смогла вырубить его с двух ударов. Да, она следователь, у нее подготовка, но все равно не верилось.
— Так все равно бы не ушла! — не поднимая головы, простонал Вася.
— Да, но ты ее упустил… И ты упустил. — Чащин хищно глянул на второго.
Бедолага вжал голову в плечи. Он понимал, что за такой косяк его могут живьем закопать в землю. И Чащин это понимал. Более того, он готов был вынести приговор.
Где-то рядом зазвонил телефон, начальник охраны подал спутниковую трубку. Дом стоял в живописном месте, с видом на реку, но в такой глуши…
Звонил Колесов. Чащин улыбнулся. На этот раз он устроил облаву на Пахомова по всем правилам охотничьей науки, на этот раз беглец не уйдет. Видимо, Колесов уже добыл его голову.
— Беда у нас, Виктор Борисович!
— Рома! — предостерегающе протянул Чащин.
В древности за плохие новости рубили головы. Можно было ввести это правило и в настоящем. И начать с Колесова.
— У нас четыре по «двести».
— Что?
— Четырех потеряли. Одного с вертолета сняли, троих так… Каюма с его ребятами положили.
— Кто положил? — скривился Чащин.
Он совсем недавно разговаривал с Каюмом, тот уверял, что Пахомов от него никуда не денется. Так и оказалось. Не обошел его Пахомов…
— Ну-у…
— Пахомов?
— Ну да, — нерешительно подтвердил Колесов.
Пахомов — мент, облава на него дело незаконное, поэтому озвучивать его фамилию в эфире нежелательно. Но раз такое дело, то уже все равно. Тут или пан, или пропал.
— Так и говори, что Пахомов! Не надо ничего бояться! Валить его надо, а потом уже бояться… Или уже?
— Уже боимся?
— Уже завалили?
— А-а… Нет!.. Ушел он… С трофеями…
— С трофеями?
— Карабин взял… Патронов много… Ну, и бинты… Ранен он… Кровь там…
— Если ранен, почему не взяли?
— Да возьмем! Мы ж его со всех сторон, как зверя!..
— Со всех сторон?
— Хотя он такой, что и прорваться может. Ну, если не сильно ранен. Людей не хватает.
— Всех, кого можешь, поднимай! «Волкобой» поднимай, деревенских поднимай! Сто штук зеленью за голову!..
— Так это, разговоры пойдут.
— Разговоры на твоей могиле пойдут! Если упустишь, лучше сразу застрелись! Я не шучу!..
Чащин нажал на кнопку сброса и какое-то время стоял неподвижно, вибрируя от внутреннего напряжения. Так хотелось запустить трубку в стену — и чтобы на мелкие кусочки.
Это была его идея — отправить к Голиковой людей, чтобы они поговорили с ней. У Джима появилось предположение, что это Голикова вытащила Пахомова с того света. Наказывать бабу за это не стали, но предупреждение сделали. Она должна была дать знать, если вдруг Пахомов появится у нее. Но Каюм сам понял, что мент уже был у нее, и отправился за ним в погоню. А догнал свою смерть…
Знаменова находилась в погребе, и Чащин не тропился ее освобождать. Он отправил проштрафившихся охранников на «передовую» — в распоряжение Колесова. Пообедал, вздремнул на сытый желудок. И даже прогулялся вдоль реки, чтобы успокоить нервы. Только затем он велел привести к нему Татьяну.
Она была, как и прежде, в форме, в которой смотрелась так же сексуально, как фотомодель в платье для коктейлей. И красивая она женщина, и роскошная. И с кодом. Непростая баба, таких, как она, приходится разгадывать, покорять. И еще эта начальственная строгость — настоящая находка для тайного эротомана. Ей бы еще десяток лет сбросить… Хотя не факт, что совсем уж молодой она будет такой интересной, как сейчас. Да и не так уж она стара. Тридцать два года всего…
Она понравилась ему еще тогда, в кабинете у Глебова. И в тот же день на Новой улице возникло непреодолимое желание овладеть ею. Именно это желание и спасло ее от смертного приговора. Он должен был избавиться от нее, но не смог…
Знаменова провела в погребе не меньше двух часов. Но вид у нее такой, как будто она только что из салона красоты вышла. Форма чистая, не мятая… Удивительная женщина!
Он не поднялся из-за стола, когда ее привели, но кивком головы предложил сесть. Отказываться она не стала. Взгляд у нее грустный, но не подавленный. В ней не было вызова, но и покоренной высотой она не казалась.
— Татьяна, мы же договаривались, что вы будете вести себя хорошо.
— Мне стало скучно, — вроде как в шутку, но с серьезным выражением лица сказала она.
— Очень хороший ответ… Вы знаете, какое наказание вас ждет?
— В погребе сыро и холодно.
— Боюсь, что у меня тоже есть хороший на это ответ. Прежде чем вы отправитесь в холодный сырой погреб, вас, Татьяна, согреют и высушат.
— Это не в ваших правилах. — Знаменова не вздыхала, в ее голосе не было хныкающих ноток, но выглядела она опечаленной.
— Есть люди, которых вы обидели. Мои правила останутся со мной, а вы останетесь с этими людьми.
— Я бы не хотела. — Она не собиралась биться в истерике, но в ней чувствовалось искреннее желание решить вопрос миром.
— А что бы вы хотели?
— Про свободу я говорить не буду.
— Почему?
— Все равно вы меня не отпустите.
— Ну, почему же… Мы могли бы заключить с вами соглашение, — одной половиной рта улыбнулся Чащин.
— Какое соглашение? — с интересом посмотрела на него Татьяна.
— Мы сваливаем убийство ваших подчиненных на Пахомова, и вы остаетесь чистой как стеклышко. Но под моим полным контролем.
— А пистолеты с моими отпечатками пальцев?
— Есть пистолеты. И с вашими «пальчиками». Но к делу они пока что не приобщены. Так же как Духов и Черновицын, вы, Татьяна, числитесь без вести пропавшей. Но если вы вдруг сбежите, улики попадут в руки следствия…
— А Пахомов? Он где?
— Есть одна очень красивая женщина. В средневековой Европе таких красавиц сжигали на костре. Если красивая, то ведьма… И Алла тоже ведьма. Потомственная ведьма. Она вытащила Пахомова с того света. Он живет с ней в ее избушке на курьих ножках.
Чащин если и врал, то не очень. Алла Голикова хоть и не красавица, но в связях с нечистой силой ее подозревали уже давно, чуть ли не с момента рождения. И все из-за бабушки, которая действительно была знатной ведьмой. Не зря ее в свое время выселили на болота… И Пахомова Голикова действительно спасла, с того света вытащила. И жить с ней он в принципе мог бы.
