Завтра мы должны быть в больнице, а послезавтра предстоит операция.
– Эту штуку стоит посмотреть! – продолжает он. – Можно подняться на лифте на смотровую площадку – оттуда замечательный вид на центр Сент-Луиса и на Иллинойс. Только надо прийти рано утром, чтобы не попасть в очередь.
Видимо, его удивляет, что мы такие угрюмые, но ведь мы британцы.
И вот мы уже в вестибюле гостиницы, с мраморным полом и фонтаном. Дэн будет жить в отдельном номере, слава Богу, тремя этажами ниже.
– Дженьюэри, – тянет он меня в сторону, – мы можем поговорить?
– Я устала.
Видя рядом со мной бабулю, Дэн отступает.
– Конечно, – говорит он, спрятав руки поглубже в карманы. – Нам всем сейчас не помешает хорошенько выспаться.
Мы неловко желаем друг другу спокойной ночи и договариваемся встретиться за завтраком в восемь утра.
– Ровно в восемь, и ни минутой позже, – добавляет бабушка, пригвоздив Дэна к стене очередным взглядом.
На следующее утро мини-шаттл подъезжает к главному входу Детской больницы Сент-Луиса. Айла говорит:
– Ничего себе.
Мы рассматриваем высотное здание больницы, проход через арку, фасад, украшенный фигурками слонов, и сад, в котором уже наряжена рождественская елка. Было так здорово видеть, что Айла улыбается, потому что все утро она была какой-то притихшей. На завтрак в гостинице были бекон, яйца, блины и кексы быстрого приготовления, но даже они Айлу не заинтересовали. Думаю, она уже поняла, что мы приехали сюда совсем не отдыхать.
Я помогаю Айле выйти из автобуса и даю ей ходунки.
– Справлюсь, – говорит бабушка Дэну, когда тот предлагает ей помощь. Как и у меня, вид у него такой, будто он всю ночь не спал. Перед завтраком он сунул себе в рюкзак какую-то книгу. Подошли мы с бабулей и Айлой. Его вопрос «Как спалось?» бабушка проигнорировала. Пока он наливал себе еще чаю, я заглянула в рюкзак. Книга называлась «Все, что нужно знать о церебральном параличе». Страницы были испещрены карандашными пометками, а некоторые слова были подчеркнуты.
На улице холодно, но ярко светит солнце. Мы входим в больницу и оказываемся в огромном холле, украшенном мишурой. В аквариумах плавают красивые рыбки. Я замечаю, что Дэн наблюдает за Айлой; он пытается не морщиться, видя, что она еле-еле двигается и подтаскивает левую ногу. Мне плохо, физически плохо, как будто мне в сердце воткнули нож.
К нам подходит улыбающийся охранник:
– Привет, ребята, вам куда?
Он говорит, что рад приветствовать нас в Сент-Луисе, и спрашивает этаж. Нам нужно на четвертый, в отделение нейрохирургии.
– Привет, милая, – говорит он Айле, нажимая на кнопку лифта. – Какая ты симпатяжка! Так похожа на своего папочку.
Мне плохо. Все это так ужасно…
– Он не мой па-па, ха-ха. Он просто смешной дядя! – говорит Айла.
Бабуля отворачивается. Я поворачиваюсь к Дэну – словами не выразить, как я ненавижу его за это.
Холл четвертого этажа тоже яркий, и здесь повсюду фрески. Отсюда можно видеть столовую на первом этаже, большой зал со стеклянными стенами и большими полосатыми воздушными шариками на потолке, как в диснеевском мультике. После встречи с менеджером Джейн, которая рассказывает нам о процедуре, нам сообщают, что хирург уже ждет нас.
Он мне понравился с первого взгляда, и я чувствую облегчение. Может, на нем и белый халат, но он хотя бы внешне напоминает человека: глаза у него очень добрые. Доктор пожимает нам руки и приветствует Айлу как друга.
– А вы?.. – Он вопросительно смотрит на Дэна.
– Друг семьи, – выдавливаю я из себя с приторно-сладкой улыбкой.
Мы садимся. На стенах я вижу фотографии пациентов, они выглядят счастливыми, значит, операции прошли успешно. Врач спрашивает Айлу, может ли она поднять руки.
– Вот так, – поднимает он руки над головой. Айла широко улыбается и повторяет за ним.
– Так, с твоими ручками все в порядке, – говорит он и подъезжает к Айле на своем кресле. И проверяет рефлексы.
– Правая нога реагирует лучше.
Он осматривает ноги Айлы. И смотрит, как та ходит по кабинету. Айла случайно задевает меня ходунками, и я взвизгиваю.
– Ха-ха-ха, – хихикает Айла.
– Хорошо. Она может сделать несколько шагов, – отмечает доктор, глядя на нас с Дэном. Я чувствую, что бабуле некомфортно; теперь, когда рядом Дэн, она всего лишь родственница.
– Но мы-то хотим, чтобы наша Айла могла ходить самостоятельно и ровно.
Мы дружно киваем.
– Как вы уже поняли из рассказа Джейн, я буду работать с нижним отделом позвоночника, теми нервными окончаниями, которые отвечают за активность нижних конечностей, – разъясняет доктор свои предстоящие действия.
Дэн строчит что-то в своем блокноте.
– Я один за другим отделю нервные узлы друг от друга и удалю те из них, которые посылают неправильные сигналы, вызывая спазм.
Айла играет в игрушки, а мы наблюдаем видеофильм о процедуре. Я с трудом могу смотреть на то, как доктор разделяет нервные узлы, которые похожи на связки проводов с белыми и красными прожилками. Малейшая ошибка может обернуться катастрофой. Когда фильм заканчивается, Дэн говорит:
– А что произойдет, если вы удалите не тот пучок нервов?
– Ну, риск есть всегда. При любом хирургическом вмешательстве.
– Да, но что тогда будет?
Я ерзаю в кресле. Он знает, что будет. Джейн говорила о рисках.
– Повреждение нижнего отдела позвоночника вызывает паралич, – отвечает доктор.
– И как часто происходит такое? – напирает Дэн, проявляя свой журналистский характер. – Ведь гарантий успеха нет?
– Нет, но, позвольте заметить, процедура эта не нова. Она практикуется уже больше двадцати лет, и результаты весьма впечатляют, – пожимает плечами доктор.
– Тогда почему такие операции не делают в Великобритании?
– Дэн! Замолчи! – кричу я.
Доктор спокойно дает ответ:
– Увы, этот вопрос в компетенции Системы медицинского обслуживания населения Великобритании, а не в моей.
После нашей встречи я прошу бабушку отвести Айлу в столовую. Одними глазами умоляю увести куда-нибудь мою дочь.
Когда мы с Дэном остаемся одни, он спрашивает трусливо:
– Что?
Но я знаю, что он знает.
Я даю ему пощечину. Со всего размаха.
Дэн хватается за лицо. Я цежу сквозь зубы:
– Это мое решение, и тебе стоит его уважать.
– Но если все пойдет не так…
– Не смей ставить его под сомнение.
