– «Чери Блэр».
Джекки вот-вот должна сказать, сколько раз Роджер Федерер выиграл Уимблдон. Мое сердце громко колотится в груди. Пита замирает. Китти, Анни, Джо и Джейми ждут, затаив дыхание.
– Шесть раз.
Черт.
– Пита, прости, – сдаюсь я.
– Я знала, что права. – Она обмахивается листком с вопросами.
Джекки зачитывает результаты. Наша команда, «Малыши-глупыши», занимает второе место.
– Всего лишь на одно очко, – говорит Джекки.
Мы с Анни радостно даем друг другу «пять». Пита поворачивается к Джо.
– А вот если бы ты послушал меня, мы бы разделили первое место.
Джо выглядит напряженным.
– Ладно. Прости меня, это всего лишь игра, для благотворительности.
Он идет к Джекки, чтобы поблагодарить ее за вечер, а к нам подходит Адам и знакомится со всеми.
– Мы третьи! – объявляет он. – Первые – горелые, вторые – золотые, третьи – умытые, золотом покрытые!
Говорю, что в кожаной куртке он похож на Тома Круза в «Лучшем стрелке».
– Ох, бога ради, – бормочет Пита себе под нос, наблюдая, как Джо беседует с Джекки.
Адам показывает большие пальцы.
– Пора бежать! Мама зовет.
– Чокнутый. Что с ним вообще? – спрашивает Пита, когда Адам отходит достаточно далеко.
– Адам милый, – говорю я.
– Он идиот или как? – не унимается Пита.
– Он не идиот, – защищаю я Адама. – Вообще-то, он был среди лучших учеников у Джо на занятиях.
– Он занимался у Джо?!
– Адам смешной и великодушный, – с чувством произношу я. – Может, в жизни у него все вышло не так, как он надеялся, но он не заслужил такого пренебрежения.
– Ну что, мы готовы?.. – начинает вернувшийся Джо и осекается, уловив в воздухе напряжение. – Все в порядке?
– В полном, – улыбается Пита. – Я только что познакомилась с Адамом. Милый мальчик.
Да уж, актриса она хоть куда. Я хочу рассказать Джо о том, что она только что выдала, но заставляю себя помалкивать.
– Извини, что я сорвалась по поводу Федерера, просто не очень хорошо себя чувствую. Голова кружится, подташнивает. – Пита снова принимается обмахиваться листочком. – Может, я тоже беременна! Вот было бы забавно, а?
Повисает тишина. Замечаю, как посерело лицо Джо.
– Пойдем домой, милый? – спрашивает Пита.
36
Я на чердаке. Сюда меня занесло из-за кое-каких слов Джо. Ищу на полках свой старый деревянный набор красок и наконец вижу его рядом с ящиком, полным медалей и кубков Пиппы. Набор покрыт пылью.
Вспоминаю, как Джо отвел меня в подвал дома его отца. Это было в тот день, когда мы ходили в Винчестерский колледж.
– Позволишь кое-что тебе показать? – спросил он после того, как мы выпили чаю.
– Конечно.
Я взяла его за руку, и он помог мне спуститься по ступенькам.
– Помнишь, я говорил про то, что надо найти себя? И что когда мама умерла, я почувствовал, что должен начать все сначала?
– Да.
– Меня всегда интересовало вино, наверное, лет с десяти. Меня увлекали и очаровывали разные названия на бутылках, я пытался понять, что они означают… Осторожно. Твоя матушка меня в жизни не простит, если ты упадешь.
Открывая и заглядывая в деревянную коробку, я будто воссоединяюсь со старым другом. Беру тюбик красной масляной краски. Когда я была маленькой, папа по выходным водил меня в мою любимую художественную лавку, где я тратила все карманные деньги на вот такие тюбики. Откручиваю колпачок, пытаюсь выдавить немного краски на палец. Увы, краска давно высохла.
Мои мысли снова возвращаются к нам с Джо и к винному погребу. Посреди этого темного помещения стоял деревянный стол с парой винных бокалов и высокий графин. Вдоль стен высились полки с бутылками вина, расставленными согласно возрасту и региону.
– Раньше все время тут сидел, – сказал Джо.
– Пил? – удивленно спрашиваю я.
– Нет. Меня бы за это казнили с особой жестокостью! Отец берег свое вино, это было капиталовложение. Я просто читал этикетки. – Джо вытащил бутылку красного. – 1982-й, шато Линч-Баж, Пойяк. Класс гран-крю.
– Такое не пьют под спагетти болоньезе, да? – спросила я, впечатленная.
– Такое вообще не пьют.
Я покачала головой.
– Твой отец должен выпить его с тобой, пока еще может.
Ищу свое портфолио для аттестата. Оно прячется на нижней полке, под старыми книгами по искусству. Вытаскиваю папку, осторожно присаживаюсь, потом развязываю веревочки. Пролистывая работы, я натыкаюсь на угольный рисунок Сан-Миниато-аль-Монте, церкви, которую изображала моя двоюродная бабушка Сесили. Это место, расположенное неподалеку от центра Флоренции, стало моим убежищем, куда я приходила, когда хотела побыть одна, подальше от дома. Однажды я отвела туда Олли, когда он навещал меня. Потом мы снова туда вернулись во время медового месяца. Мы пообещали друг другу, что приедем еще раз, наверное, на нашу десятую годовщину.
– Где она? – спрашивает мама у папы.
Они замечают лестницу.
– Все в порядке, милая? – зовет папа. – Что ты там наверху ищешь? Сказала бы, я бы нашел.
Я с трудом поднимаюсь на ноги.
– Пап, тебе уже за семьдесят!
– А ты беременная!
– Что происходит? – злится мама. – Бога ради, Ребекка, почему ты просто не могла нас подождать?
«Ты страстно любила искусство, – сказал Джо, – с самого детства. Вернись к началу, Бекка».
– Я осторожно, – заверяю я родителей, передавая портфолио папе. – Я хочу снова начать рисовать.
– Осторожно, сейчас же спускайся, – командует мама. – Дорогой, помоги ей. Я подержу лестницу.
37
Следующим утром я принимаюсь за скетч Вуди, срисовываю его с фотографии. Когда закончу – подарю Джанет на ее восемьдесят пятый день рождения. Пока я работаю, она расспрашивает меня про Флоренцию.
– Я прожила там год, познакомилась с замечательными людьми.
Рассказываю про свою экстравагантную преподавательницу из Америки, Вивиан Роджерс. И про короткий роман с Лукой.
– А как же Олли? – спрашивает Джанет, выпятив челюсть.
Олли проводил меня в аэропорт. Мы пылко попрощались. В то время я мучилась виной из-за Джо, но вслух об этом не упоминаю. Сперва мы слали друг другу открытки и постоянно созванивались. Спустя пару месяцев наше общение стало сходить на нет, как затухающий огонь. Я начинала заводить новых друзей, вдобавок меня затягивала учеба, походы по винным барам, вечеринкам, бессонные ночи и чудные прогулки с Лукой, поваром, с которым я познакомилась в клубе. Потом узнала, что он работает в моем любимом ресторане неподалеку от моста Понте-Веккьо, невероятно! Лука был красив, с типично итальянской внешностью. Помню, как мы гоняли на его скутере бутылочного цвета, как я прижималась к его спине на слишком крутых поворотах. Когда я набралась храбрости и рассказала Олли, он тоже признался, что кое с кем переспал. Мы поняли, что сохранить отношения на расстоянии невозможно. Нам обоим было больно, мы не хотели просто так обрывать все ниточки. Мне как никогда не хватало его дружбы.
