Все предыдущие разы итальянское наступление с территории Зары терпело крах по простой и незамысловатой причине: на небольшой территории любое сосредоточение войск не могло остаться незаметным, и на угрожаемом участке югославы успевали накопить резервы в достаточном количестве. Но в этот раз все получилось спонтанно, без предварительной подготовки, и потому югославская королевская армия оказалась в довольно тяжелом положении. Итальянцы успевали подбрасывать подкрепления быстрее, чем обороняющиеся, так что уже к следующему дню положение третьей армии югославов стало угрожающим.
Той же ночью произошло еще одно событие, поставившее армию Недича на грань краха: отдельный моторизованный артиллерийский полк, чьими гаубицами югославский командующий рассчитывал пресечь наступление краснорубашечников, на марше попал под обстрел линкора «Джулио Чезаре». Только Мадонна знает, почему командир линкора решил пальнуть в ночную тьму шрапнельными снарядами калибра 320 мм, и кто направлял руки артиллеристов первой трехорудийной башни главного калибра, но факт остается фактом: три залпа накрыли тысячами круглых пуль растянувшуюся по рокаде колонну. Тяжелая шрапнель главного калибра прошивала насквозь тягачи, била лафеты орудий, а в довершение накрыла несколько грузовиков с боеприпасами. Отблеск взрыва был виден за добрых пять километров, а тяжелый грохот слышался чуть ли не на итальянском берегу Адриатики.
Пока югославы приходили в себя после потери восьми тяжелых шнейдеровских орудий и пытались вытащить из огненного ада уцелевшие семидесятипятимиллиметровки, командир «Молодых коммунистов» Альваро Неччи
[98] подтянул всю имевшуюся в его распоряжении артиллерию и ураганным огнем поддержал новое наступление своих бойцов. Мальи заметил, что Зетская и Вардарская дивизии держатся на пределе сил, и вовремя ввел в прорыв части дивизии «Маркс». И югославы не выдержали и покатились назад. Генерал Недич обратился в Главный штаб, умоляя о помощи.
В королевском Главном штабе в Белграде получили паническое донесение генерала, но не особенно взволновались. В конце концов, итальянцы несколько раз предпринимали бесплодные попытки наступления, которые обычно заканчивались через два-три дня. Результатом таких наступлений становились лишь большие потери наступающих и подъем боевого духа бойцов Королевской Югославской армии. Так что первые два дня Недичу лишь приказывали держаться и предлагали не создавать нездоровых настроений среди подчиненных. Однако в этот раз штабные ошиблись. Сильно ошиблись…
– …Ну?! – Муссолини грозно взглянул на начальника Генерального штаба Кавальеро
[99]. – И что это за наступление на Зарском участке? Почему я ничего о нем не знаю?!
Уго Кавальеро молчал, решая, как ему отвечать. С одной стороны, надо бы отругать Мальи за проведение несогласованного наступления, с другой – совершенно не за что. Генерал доложил в Генштаб, что сражение началось спонтанно, и он просто воспользовался сложившейся ситуацией. Весьма грамотно воспользовался, надо заметить. И потом, Кавальеро очень ценил и уважал Муссолини, искренне считая его своим другом. Поэтому нужно было придумать что-то убедительное, да и к тому же пока это наступление – единственный успех Итальянской Народной армии за все время с начала войны…
– Мой дуче! – принял в конце концов решение Кавальеро. – Это – действительно незапланированное наступление. Просто сами солдаты в едином порыве поднялись, воодушевленные вашими идеями народного коммунизма…
Муссолини поморщился. Он сам воевал и точно знал: никогда ни один солдат не захочет сам идти в атаку. Жить хочется всем, поэтому… Однако он благосклонно дослушал объяснения Кавальеро до конца: все-таки приятно, когда тебя называют «гениальным полководцем» и «великим вождем».
– Ну, хорошо-хорошо, достаточно, – наконец остановил он поток лести. – То есть никакой достоверной информации о начале этого наступления нет. А откуда взялось название «Операция “Нина”»?
Кавальеро пожал плечами:
– Об этом нет никаких сведений, мой дуче. Однако солдаты и особенно краснорубашечники идут в бой, выкрикивая именно это имя. Возможно, кого-то из погибших в самом начале звали «Нино», вот и…
– Возможно, возможно, – согласно кивнул первый секретарь. – Отдайте приказ побольше разузнать об этом герое: Италия должна узнать его и запомнить!..
…Франческо Санти лежал в госпитале в Заре. Несмотря на сильную боль – на четвертый день наступления его ранили вторично, и на сей раз тяжело – он был почти счастлив. Во-первых, его навестил его центурион, который сказал, что его представили к медали «За воинскую доблесть», а во-вторых, он получил новое письмо из СССР. От Нины. Она на ужасном итальянском написала, что очень гордится им, что показывала его фотографию подругам, и они все решили, что Франческо – настоящий герой! И она надеется встретиться с ним после войны. И уже копит деньги на поездку в Италию…
Франческо посмотрел на фото русской девушки, стоявшее на прикроватной тумбочке, и снова улыбнулся своим мыслям. Потом взял газету и прочитал о том, что Итальянская Народная армия уже ведет бои за Сплит, а немецкие союзники медленно, но верно двигаются к Любляне. А с другой стороны Красная Армия форсировала Дунай и теперь наступает на Бухарест. Все хорошо. Все так, как надо. Жаль, конечно, что он уже, скорее всего, не успеет еще повоевать и заслужить вторую награду, но зато скоро, совсем скоро он увидит замечательную девушку Нину…
Итальянцы на плечах югославов с наскока взяли Сплит, но на большее их не хватило. В операции «Нина» потери итальянских войск составили больше семидесяти тысяч человек убитыми и ранеными, были потеряны почти сто самолетов и без малого двести танкеток. Кроме того, вновь образованный Далматинский фронт испытывал такие проблемы со снабжением, что его командующий генерал Мальи все чаще и чаще задумывался о том, что пуля в висок – это почти не больно и очень быстро…
7
Я вовсе не злой. Просто смерть ему так к лицу…
Сотрудник спецотдела НКГБ капитан Изотов
Центральный Комитет ВКПб и Совет Народных Комиссаров Союза ССР с глубокой скорбью сообщают о смерти великого русского писателя, гениального труженика слова, беззаветного друга трудящихся, борца за победу коммунизма, товарища Алексея Максимовича Горького.
Горки, Московская область, СССР
«Правда», 18 июля 1936 года
Нас часто упрекают в тирании, и я, пожалуй, соглашусь с нашими оппонентами. Советский Союз – это тирания. Тирания закона, чести и достоинства граждан. Принуждения к созидательному труду, творчеству и прогрессу во всех областях. Ограничения тунеядцев, казнокрадов, бездельников и дураков всех мастей.
