Все предложения Объединенных Генштабов сводились к концентрации сверхударных подразделений и массированных артподговок с последующим продавливанием линии фронта, что, учитывая подготовленность польских позиций, приведёт лишь к увеличению потерь. А Будённый со своей Первой конной мог лишь прокалывать линию фронта, но никак не пробивать её. Для массированного прорыва сил не хватало.
Итальянские же предложения были еще оригинальнее: дайте нам, товарищи, оружия, топлива и еще бойцов, а уж вот тогда мы им – у-ух! Впрочем, уже месяц как просьбы и мольбы Муссолини вызывали лишь кривые усмешки: было бы что дать – дали бы! Да только и у самих нет ничего.
Позиционный тупик нарастал, несмотря на почти полностью подавленную польскую авиацию. Полноценные штурмовики ещё проходили государственные испытания, а бомбардировка окопов с большой высоты была малоэффективна.
Строго говоря, варианты, представленные Генштабом, были не так уж и плохи. Но Сталин вполне сознательно хотел другого. Если уж и не прочерков в графе людских потерь, то хотя бы минимально возможных цифр. «Как у Сашки», – мелькнула в голове шальная мысль, и Иосиф Виссарионович сердито нахмурился. А поймав себя на скрытом соперничестве с сыном, рассердился ещё больше, подошел к столу с решительно сгрёб документы в кучу, засунул в папку и вышел из кабинета.
Сашкин кабинет находился совсем рядом, и, пройдя по коридору, Сталин толкнул дверь с простой табличкой, где значился лишь номер.
– Дайде? – Александр, машинально прикрывший документы на столе перевёрнутым листком, удивлённо поднял голову.
– Держи! – Сталин плюхнул на стол толстую папку в картонном переплёте. – Посмотри, что можно сделать.
Через два часа Александр вошел в приёмную и, встретившись взглядом с Поскрёбышевым, вопросительно поднял брови.
– Проходите, товарищ Сталин предупредил.
– Спасибо, Александр Николаевич.
– Ну? – Сталин уже работал совсем с другими вопросами, но отодвинул справку по Наркомату тяжёлой промышленности в сторону.
– Надо ехать, – Александр пожал плечами. – Отсюда не понять, что там не так. Я ведь такой войны, как сейчас воюют, и не видел никогда. Всё время как-то подгонял ситуацию под свои решения. Уставы, конечно, читал, знаю. Но как там оно на передовой, ещё большой вопрос. Но вот насчёт Чехословакии есть идея…
– Тебе и нужно подогнать эту ситуацию под себя, – Сталин отложил трубку и, потянувшись, взял принесённую Сашкой папку. – Опять, понимаешь, утыкаемся в окопы эти треклятые. А Будённый тоже хорош. Собрал к себе кабээмки эти и носится по полям и лесам с шашкой наголо. Только вот никто за ним поспеть не может. Ни поляки, что нормально и правильно, ни наши, что, в общем, уже никуда не годится. Грузовиков, можно сказать, нет. Их нужно раз в десять больше, чем сейчас, танков новых вообще только на батальон наскребли. С орудиями вроде неплохо, но вот манёвр артиллерийский – уже никак. На конной тяге далеко не уедешь, а на тягачах очень медленно получается, да. Самолёты… самолёты у нас вроде неплохие. И-пятнадцать и И-шестнадцать, «Фиаты» итальянские – достойно противостоят польским самолётам, но есть неподтверждённая информация о прибытии на фронт новых британских машин. Чего от них ждать, никто не знает. Ладно, с этим разберёшься, – Сталин закрыл папку и отодвинул её в сторону. – И вот ещё что. Ты ведь у нас начальник Особого отдела Центрального Комитета партии и член ЦК. А кроме того, корпусной комиссар. А значит, представитель партии в Рабоче-Крестьянской Красной Армии… – Сталин помедлил, держа паузу. – А в партию ты не думал вступить?
– Да… – Александр задумался. – Хотелось бы, конечно. Так будет правильно. Но вот возраст?
– Как воевать с басмачами и брать штурмом дворцы, так не маленький, да? И Гитлера взорвать тоже возраст не помешал, – Сталин задумчиво постучал трубкой об стол, выбивая какой-то ритм. – Пиши заявление. Я думаю, что поручители у тебя найдутся.
В инспекционную поездку Александр поехал уже членом партии. Кроме него, в спецпоезде ехали нарком внутренних дел Киров, бригада из аппарата НКГБ Берия и еще много другого народа. Комфорт новых немецких вагонов был вполне на уровне, и медленное перемещение от станции к станции Александр воспринимал скорее как незапланированный отпуск. Очень кстати оказалась мощная радиотелеграфная установка в одном из вагонов, позволявшая быть на связи в дороге, а на месте, в Минске, связисты обещали подключиться к ВЧ-линии, чтобы задействовать телефонный узел, находящийся здесь же, в поезде.
Минск по факту являлся прифронтовым городом, и всё, что его отделяло от орды европейцев – узкая полоса укрепрайона, в которую были вложены десятки миллионов народных рублей. И каждую копейку из этих денег укрепрайон уже отработал, остановив продвижение войск Малой Антанты. Теперь и поляки зарывались в землю, спасаясь от тяжеловесных «подарков» советской артиллерии и бомбардировочной авиации.
Для обеспечения визита Кирова подтянули сразу две дивизии НКВД, блокировавшие дороги и наводнившие патрулями города и посёлки советской Белоруссии.
Здесь-то Александр и увидел собственными глазами, как происходит нормальная война этого времени.
Грозно гудели выстрелами артиллерийские дивизионы, ревели моторами бомбардировщики, перепахивая передний край и вплетая свой голос в треск выстрелов, на поле выкатывались танки.
Но, несмотря на внешнюю эффектность атаки, эффективности в ней было совсем немного. Бойцы, двигавшиеся за танками, были быстро отсечены ружейно-пулемётным огнём, а сами танки были вынуждены отступить, напоровшись на небольшие, но вполне эффективные 37-мм противотанковые пушки.
Показуху подготовили специально к приезду Кирова, но, даже захватив малозначимую высоту, части тридцать восьмой дивизии были вынуждены откатиться.
Весь этот ужас Александр наблюдал с дивизионного КП, следя в стереотрубу за перемещением подразделений и удивительной артиллерийской дуэлью между батареей РГК, вооруженной 203-мм гаубицами Б-4, и дивизионом польских полковых пушек. Огромные снаряды быстро перепахали позицию польских артиллеристов, но потом, когда огонь был перенесён на окопы, их эффективность резко упала. Стоило снаряду попасть хотя бы в двух десятков метров от укрепления, и тем доставалось лишь взрывной волной и кучей выброшенного наружу грунта.
– Ясненько, понятненько… – Александр сделал несколько пометок в блокноте и перевёл взгляд наверх – туда, где бодались советские и польские пилоты. Там всё было куда пристойнее, и очень скоро изрытое воронками поле украсилось горящими остовами двух Р-11 с красно-белыми кубиками на плоскостях – опознавательным символом ВВС Польши.
Другим светлым пятном на этом фоне являлись сооружения Минского укрепрайона, законченные Карбышевым как раз к началу войны. Бетонные доты и целая сеть укреплённых траншей вокруг прикрывали Минск с запада, так что отчасти позиционный тупик был запрограммирован изначально. Командиры предпочитали отсидеться за линией мощных оборонительных сооружений, чем ходить в безнадёжные атаки.
