– Не шали!
Жилистый матрос в отутюженной форменке, с чистыми погонами, но повадками офицера, вдруг произнес, слегка коверкая слова:
– Все это согласовано с вашим президентом. Можете запросить. А пока отойдите во избежание…
Никому не захотелось уточнять, чего именно они избегнут, а потому все власть предержащие дружно отступили шагов на десять. Им оставалось только наблюдать, как двое юношей встречали детей у трапа. Вскоре к ним присоединилась миловидная белокурая девушка.
Кто-то из полицейских не нашел ничего лучше, как спросить у дежурных моряков, указывая на молодых людей:
– Юнги? Буфетчица?
В ответ моряк захохотал, а потом совершенно спокойно ответил на плохом, но вполне понятном португальском:
– Бери выше, дружок.
– О! Неужели эти юнцы – гардемарины?
– Еще выше.
– Неужели офицеры? – поразился полицейский. – Не молоды они для офицерских чинов?
– В самый раз, – гордо заметил еще один моряк, подошедший к своему коллеге. – Это – дети руководителей наших стран. Сыновья товарищей Сталина и Муссолини и дочь товарища Тельмана!
– А-а?! – только и смог выдавить из себя полицейский.
– Ага, – расплылся в ухмылке матрос. – Вот так-то, фараон, дивись, какие в нормальных странах порядки!..
…В каюту старшего помощника осторожно постучался Василий Сталин:
– Немец, к тебе можно?
В ответ – тишина. Красный постучал чуть сильнее:
– Немец, ты просил…
– Заходи, – голос спокойный, но какой-то мертвый.
Василий вошел и уперся взглядом в Сашку, сидящего на койке. Рука Немца лежит возле подушки, и сводный брат точно знает: там лежит «вальтер» на боевом взводе. Это правильно – Надмит всегда повторяет: «Самый сильный враг воина – неготовность. Воин Маг-Цзал должен быть всегда готов ко всему».
Сашка вопросительно посмотрел на Василия, и тот сразу доложил:
– Была попытка местных силовиков помешать погрузке.
– И?
– Два отделения алабинцев пресекли попытку. С нашей стороны потерь нет, с их – человек пять «трёхсотых».
Немец молча кивнул. В принципе, Василий и не ожидал от сводного брата ничего другого: Бруно говорил, что Сашка последние три дня вообще не спал. Некогда было. А они с Ирмой в это время просто летели в дирижабле. Черт, а Ирма – классная девчонка. Куда там этой Гальской…
– Иди, Красный, – спокойный жест. – Иди, а то Ирма скучать будет…
Вот черт! А Немец всегда будто мысли читает. Зараза!
– Ладно, Сань. Я пошел, а ты поспи еще…
– В случае чего – буди.
На пороге Василий обернулся: Сашка спокойно спал. Черты его лица заострились, и стали какими-то хищными, жестокими. Но дыхание было ровным и спокойным. Немец спит, и как всегда – без сновидений…
Василий осторожно закрыл дверь и поспешил наверх: скоро должна прибыть новая группа маленьких бразильчиков. Надо встретить: Сашка зря не попросит…
3
Что такое военное искусство? Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Вот и всё.
Лев Толстой. «Война и мир»
Воздушный корабль для Арктики
Молодые конструкторы Дирижаблестроя тт. Харабковский, Костромин, Шак, Швырев и Пятышев разработали конструкцию жесткого дирижабля «ДЖ-19», планируемого для научно-исследовательских полётов в Арктике. Постройка такого дирижабля уже началась на подмосковной дирижабельной верфи.
Начальник конструкторского бюро № 1 Дирижаблестроя тов. Харабковский сообщил о новом дирижабле следующее:
– Строящийся новый дирижабль «ДЖ-19» будет значительно превосходить по объему «СССР – В-22». ДЖ-19 будет иметь длину 200 метров, ширину 32 метра и высоту 40 метров.
При проектировании этого корабля нами было уделено особое внимание аэродинамическим свойствам и тяговооружённости воздушного судна. Эту задачу мы разрешили успешно.
Дирижабль спроектирован с повышенным запасом прочности и особой противообледенительной системой, позволяющий ему выполнять работу в высоких широтах при критически низкой температуре воздуха.
Для того чтобы предоставить пассажирам и команде в полёте наибольшие удобства, мы обращаем исключительное внимание на тщательность отделки внутренних помещений и их рациональной планировке.
В гондоле запроектировано 28 кают, три лаборатории, санитарный блок, салон-читальня, курительная комната и электрокухня.
«Правда», 2 апреля 1936 года
Кремлевский кабинет освещала единственная настольная лампа под стеклянным зеленым абажуром. В кабинете двое. Пожилой рыжеватый человек с рябым от оспы лицом не спеша раскуривает трубку, совсем юный блондин сидит на диване, прихлебывая чай…
– Ты говоришь, что тебе снова надо будет идти на войну, – произнес Сталин, гася в пепельнице спичку. – А позволь задать тебе всего один вопрос: ты всерьез считаешь, что самая большая польза от тебя будет именно на фронте?
– Не на фронте, – юноша слегка покачал головой, и от этого движения в стакане чуть звякнула ложечка. – Во вражеском тылу.
– Пусть так, товарищ Саша. Но ты забыл ответить на мой вопрос.
После недолгой паузы Белов твердо ответил:
– Да, товарищ Сталин. Я больше ничего не умею. Я – хороший солдат. Не хвалясь, скажу: сейчас я, вероятно, один из лучших солдат в мире. Если не самый лучший. Так почему вы не хотите применить меня по назначению?
Снова недолгая пауза, коротко всхлипывает трубка.
– Как интересно ты, товарищ Саша, рассуждаешь: «Я больше ничего не умею». Это правда?
– Ну… Да, я знаю кое-что из нефтехимии, но все, что я помнил, я уже рассказал. Теперь этим занялись те, кто лучше меня разбираются в самом производстве, в планировании, в возможностях и потребностях страны. А я уже не нужен. И, объективно говоря, если завтра я погибну – ничего особенно страшного не произойдет. Я честно поделился информацией, изложил все необходимое в наставлениях, методичках, заметках… – Сашка поставил опустевший стакан на стол и характерным движением потер переносицу. – Вы произвели меня в члены ЦК, хотя я еще даже не член партии. Вы дали мне высокое звание, а зачем? Какой из меня корпусной комиссар? Курам на смех!
– Да? А вот мне товарищ Буденный докладывал, что операцию по захвату Аддис-Абебы предложил именно ты, товарищ Саша. Он меня обманывал?
– Хм… Нет, разумеется. Семен Михайлович, кажется, вообще не умеет обманывать… – Белов помолчал, стараясь сформулировать свою мысль, и продолжил: – Но я предложил только идею – детальный план операции разрабатывали другие. Кстати, хочу отметить: я плохо считаю логистику соединений и их тылов. Мой предел – полк, да и то – не строевой, а специального назначения.
