Остальные с жаром закивали седыми головами. Увы, Мариша и без них могла бы сделать такой же вывод. Тут не нужна была помощь старичков. Вот досада! Если бы на месте этих дедуль сидели их бабули, они бы (Мариша была уверена в этом на все двести процентов) уж нашли, что рассказать девушке. Но армянские бабушки, кажется, не имели обыкновения сидеть на лавочке и бить баклуши. Эта привилегия досталась местным мужчинам. И потому, попрощавшись с любезными, но совершенно бесполезными в ее поисках дедушками, Мариша отправилась туда, куда вначале и собиралась. В городской архив.
Тут она провела почти три часа, бегая из одного кабинета в другой и прорываясь сквозь кордоны очередей, преодолевая препоны в виде обедающих инспекторов и мужественно руша языковой барьер. Почему-то государственные служащие возымели дружное желание говорить с Маришей по-армянски. Естественно, общение срывалось в самом начале.
Впрочем, пару фраз Мариша знала.
– Бари луис, – говорила она вначале, что означало «доброе утро».
Время шло, и она стала говорить:
– Бари ор – добрый день!
А когда возникли опасения, что вскоре ей придется говорить: «Бари ереко – добрый вечер», Мариша закручинилась. Несмотря на то что служащие благосклонно переходили на русский язык, едва поняв, что их посетительница по-армянски дальше приветствия ни бум-бум, Марише так ничего и не удалось выяснить про судьбу Назарянов. Разные кабинеты просто отфутболивали ее по кругу.
А когда она снова оказалась на пороге того, с которого начала свой путь, и поняла, что круг замкнулся, она в тоске отправилась в небольшое кафе, где в порыве отчаяния заказала полбутылки гранатового вина и принялась его дегустировать.
– Что делает такая очаровательная девушка одна в компании всего лишь бутылки вина?
Мариша подняла глаза и без всякого удивления обнаружила возле своего столика жгучего брюнета. Мимоходом подумала, как в мире все относительно. В Питере она бы расцвела от радости, что на нее обратил внимание такой красавец, а тут ей было решительно наплевать на него. За день она успела столкнуться чуть ли не с сотней таких же жгучих красавцев и порядком утомиться от них. Поэтому Мариша жестом показала, чтобы брюнет проваливал.
Но тот оказался не робкого десятка. А попросту говоря – нахал. И все равно подсел за ее столик.
– Вижу, вы совсем печальны. В чем проблема?
То ли вино оказалось куда пьяней, чем предполагала Мариша, то ли аура красавца невольно все же подействовала на нее, но Мариша, сама того не желая, открыла рот и вывалила на подсевшего к ней мужчину все свои проблемы.
– Так вам вовсе не в архив нужно! – воскликнул тот. – А в бюро городской архитектуры и градостроительства.
– Да? – удивилась Мариша. – А такое есть?
– Есть. И могу вас туда отвезти. Хотите?
Еще бы Мариша не хотела. Залпом допив остававшиеся в бокале пару глотков вина, Мариша вскочила на ноги и выразила готовность ехать.
У мужчины оказалась вполне приличная «Ауди». Не слишком новая, но еще вполне крепкая и чистая как изнутри, так и снаружи. Нового знакомого звали Тигран. И он оказался добрейшей души человеком, вызвавшимся помочь Марише просто из одного чувства сострадания. Во всяком случае, доставив ее до бюро, он куда-то бесследно испарился, не предприняв никаких попыток к дальнейшему сближению.
В бюро, куда доставил ее добрый ереванец, Мариша выяснила следующее. Снесенный дом был уничтожен как не представляющий никакой архитектурной ценности. А обитавшие в нем семьи расселены в новостройках. Их адреса должны были находиться в отделе распределения жилых фондов.
К счастью, нужный отдел находился в том же здании, только со входом с другой стороны. Туда распаленная жарой и беготней Мариша попала перед самым закрытием. И с чистым сердцем смогла брякнуть:
– Бари ереко! Добрый вечер!
И тут же плюхнулась на жесткий деревянный стул. Но сейчас она была довольна и им. Ноги ее уже совершенно не держали. И, о радость, из рук милой, приветливо улыбающейся девушки она получила вожделенный адрес, по которому почти пятьдесят лет назад переселилась семья Назарянов. С чувством выполненного долга она отправилась в гостиницу, чтобы смыть с себя пот и пыль после трудов праведных.
Юлька сидела в номере и с аппетитом поедала абрикосы и ранние персики.
– Попробуй, какая вкуснятина! – бросилась она к подруге с нежным плодом в руках, едва та переступила порог. – Просто восхитительно!
– Ты была на рынке? – догадалась Мариша, отправляя в рот абрикос, который в самом деле оказался необычайно нежным, ароматным и вкусным. – М-м-м! Восхитительно. А что еще ты делала?
– Перебирала твои фотографии.
– Мои?
– Ну, фотографии, которые дала тебе старуха Акоповна.
– И что?
– У нее был весьма симпатичный старший брат.
– И это все, что тебе удалось узнать?
– А чего ты хотела? Трубка твоя в Армении не берет. Я проснулась днем, тебя нет. Звонила тебе, звонила. Все без толку.
Мариша растерялась. Почему это ее трубка не работает?
– Ах, проклятый склероз! – вырвалось у нее. – Я же ее вчера не зарядила.
Юлька удовлетворенно кивнули и сунула в рот еще один абрикос.
– И пришлось мне целый день прохлаждаться.
– Что делала?
– Гуляла по улицам. Заглянула на базар. Познакомилась с кучей симпатичных мужчин. А у тебя как успехи?
Вместо ответа Мариша прошлепала в душ. И, включив прохладную воду, встала под нежные струйки. Это было блаженство! Марише казалось, что ее кожа даже зашипела, когда на нее попали первые капли. Охладившись, освежившись и подобрев, Мариша выбралась из ванной комнаты. И сказала:
– Собирайся. Поехали.
– Куда?
– Во-первых, покушаем. Я зверски голодна. Во-вторых, купим местные «симки», чтобы не бояться потратить много денег на разговоры между собой. А в-третьих, я нашла адрес, где живут Назаряны.
– Ура!!! – заорала Юлька, моментально спрыгивая с кровати и бросаясь к шкафу, в котором она уже развесила все свои наряды. – Что мне надеть по такому случаю? Платье на бретельках? Или вот эту юбку с шелковой майкой?
На взгляд Мариши, оба туалета были чересчур открытыми. Платье держалось лишь на двух жалких ленточках, которые в любой момент могли развязаться, и Юлька оказалась бы совершенно голой. Нижнего белья это платье под собой не подразумевало. Юбка была приличной длины, но вот ее подол был украшен неровными прорезями, через которые Юлькины ноги и все остальное просматривалось совершенно отчетливо. Про шелковую маечку даже и говорить нечего. Она была откровенно неприличной и открывала куда больше, чем скрывала.
