Ровно в восемь пятнадцать я вышла из квартиры, спустилась вниз и, помахав постукивающей спицами Марине, сидящей за стеклянной перегородкой, вышла на улицу.
Как хорошо вечером, ни тебе жары, ни запаха гари, горячего асфальта. Благодать!
— Добрый вечер!
Я обмерла. Александр Борисович появился передо мной, как в кино о призраках. Возник из вечернего синего воздуха. Я вдруг подумала, что в моем сознании существует как бы два Воронкова. Первый — тот, который уважал мою любовь к Жорж Санд, и ценил мой талант ресторатора, и, быть может, видел во мне прежде всего женщину. И второй — отец убийцы моего мужа, покрывающий преступление, совершенное больной дочерью (любовницей Голта).
Сейчас же увидела перед собой третьего Воронкова — красивого, импозантного, хоть и крупноватого мужчину с горящим взглядом.
— Наташа, ты не представляешь себе, как же я рад тебя видеть!
Он обращался ко мне на «ты» так, как если бы мы были с ним знакомы сто лет. На этот раз он был без цветов.
— Откуда вы знали, что я выйду из дома?
— А я и не знал. Я собирался подняться к тебе.
— Марина бы не пустила.
— Пустила бы. — Он едва заметно усмехнулся. Да, вероятно, он принадлежал к числу тех людей, перед которыми распахиваются любые двери. — Ты куда?
— На свидание.
— А может, в ресторан? Я столик заказал.
— Да? Надо же! Какая самоуверенность!
— Ты можешь позвонить и отменить свидание?
Я вдруг представила себе выражение лица Кати, встречающей нас с Воронковым на пороге своей квартиры. Удивление, недоумение, любопытство, разочарование? Как она отреагирует на такой поворот? На такую компанию? Вот я бы на ее месте, не зная всей ситуации, сочла бы за честь принимать у себя такого человека, как Воронков.
А Юра? Как поведет себя он? Подумает, что я пришла дразнить его не только красным платьем, но и новым любовником? Воспримет это как мое желание отомстить ему за его нерешительность? А что, очень даже неплохо.
— Честно говоря, я направляюсь к своей подруге Кате, на ужин. Она выходит замуж.
Можно было и не уточнять, но мне хотелось, чтобы он понял, почему я такая нарядная.
— Хотите составить мне компанию?
— С величайшим удовольствием!
Мы отправились на его машине, заехали в цветочный магазин, купили букет из бледно-розовых кустовых роз, огромный, роскошный, затем заглянули в армянский магазин на Тверской, купили закусок, вина (за все платил, разумеется, Воронков) и подъехали к дому Кати ровно в половине десятого, то есть с опозданием.
В подъезде мы миновали консьержку, полусонную старушку, коротающую свое рабочее время перед маленьким телевизором. Дом был обычный, не такой элитный, как у меня, но с очень активными жильцами. Увидев меня, узнав, консьержка кивнула мне головой и снова уставилась в экран.
Мы поднялись, я позвонила в дверь. Мне открыл Юра. Увидел меня, и его щеки мгновенно начали покрываться розовыми пятнами. Он разволновался.
— Привет! Знакомьтесь — Александр Борисович Воронков!
— Юра, — он улыбнулся одними губами, пожимая большую ладонь моего спутника.
Появившаяся за спиной Юры Катя не смогла справиться с удивлением и остановилась, словно налетев на невидимую преграду. Затем заставила себя улыбнуться.
— Очень приятно! Проходите, пожалуйста! Все остывает!
Валя Трушин приподнялся со своего места во главе накрытого стола, чтобы поздороваться с нами. Его вытянутое, красивое, породистое лицо осветила искренняя улыбка. Он-то ничего не подозревал и воспринял мое появление в обществе солидного господина как дань уважения его первому ужину в доме своей беременной невесты. И, конечно же, он волновался.
Александр протянул хозяйке букет, за цветами и Кати-то не было видно!
Я вспомнила про закуски, попросила Юру разобрать пакеты.
Выжимая сок из половинки лимона на жареную форель, я слушала болтовню мужчин, бросая осторожные взгляды на Катю. Я видела, что она была недовольна. Что ей нужно было, я так и не поняла. То она сватала меня за Сажина, то хотела пристроить к своему племяннику (вернее, племянника пристроить ко мне). Но я знала, чувствовала, что она, действуя, быть может, за моей спиной, хотела мне одного — тихого семейного счастья. Нормального мужа. И Сажин, и Юра, в сущности, могли бы составить мне пару.
Поначалу за столом было как-то напряженно, но после вина и вкусной еды настроение у всех, кроме Юры, поднялось. Валя и Александр нашли много общих тем, в основном говорили о политике, но как-то смехом, не серьезно. Мы с Катей обсуждали наши ресторанные проблемы, но тоже как-то легко, весело. Уж не знаю, как случилось, но сидевший рядом со мной Юра задел рукавом мой бокал с красным вином, и оно пролилось мне на платье. Я бросилась в ванную комнату, досадуя на то, что Юра все это подстроил, поскольку на правах виновника этого маленького происшествия он пошел за мной, хотя и притормозил перед дверями в ванную комнату. И когда я замыла платье, промокнув сухим полотенцем, и вышла из ванной в коридор, Юра тотчас, пользуясь тем, что поблизости никого не было, умыкнул меня в темную кладовку, где принялся осыпать поцелуями. Я чувствовала себя как школьница, которую тискают на переменке в темной раздевалке. Уж не знаю почему, но меня буквально распирал смех! И в этой идиотской ситуации, понимая, что Юра хочет от меня одного — узнать, какие отношения связывают меня с моим спутником, холеным господином в костюме стоимостью как весь «Цахес», я решила для начала увидеть его лицо, глаза. Кладовка была мне знакома, в свое время я помогала Кате, едва она въехала в эту квартиру, расставлять там багаж, а потому я знала, где находится выключатель. Потянувшись рукой к нему, я, думаю, нечаянно ударила по лицу Юру, тот поймал мою руку и принялся целовать, бормоча что-то типа «Как же я соскучился!». Я хотела отпрянуть от него, боясь, что он, разозлившись, поступит так, как поступают все нехорошие мальчики, желавшие пометить девушку особым знаком собственника — засосом. Но позади меня оказалось нечто, возможно, пачка старых газет на полу или стопка картонок, словом, я взгромоздилась на эту невысокую и зыбкую конструкцию на своих каблуках и, чтобы не упасть, попыталась нащупать в темноте края полок, чтобы удержать равновесие. И тут мне на голову что-то упало. Не тяжелое, но объемное, что ударило меня по носу и щеке… Ситуация переставала быть комичной. Надо было срочно выбираться из кладовки, что я и сделала, все же сумев нащупать выключатель. Вспыхнул свет, я, зажмурившись и боясь, что за мной следом мог пойти Воронков, вытолкала Юру из кладовой. Опустив голову, я подняла сумку Кати. Старая сумка с имитацией крокодиловой кожи, мягкая, желтовато-коричневая. Она была набита чем-то мягким и легким.
Мне повезло, мой нос выдержал удар, и крови не было. Я вернулась за стол, думая о своем. Юра объяснил свое долгое отсутствие тем, что раскладывал на кухне мороженое.
