– Вы что-то напутали, милая. Все будет проходить здесь, у нас. Иногда удобнее в других местах операции делать. – Она явно хотела, чтобы мы перешли на дружественно-свойский тон. Кажется, это называется завоевать доверие. Или что-то в этом роде. Отсюда и ее «Сашенька», «милая». – У нас здесь условия очень хорошие, звезды лечатся. Если бы я не была связана врачебной тайной… – и она закатила глаза.
– Понимаю. А с другими центрами вы не сотрудничаете?
Похоже, мои вопросы стали нервировать Светлану Петровну.
– Зачем вам другие центры? Вы думаете у них лучше? Вколят вам непонятно что и расхлебывайте потом. Еще хорошо, если простой физиологический раствор введут. А то вообще непонятно, что в вашем организме будет. И деньги втридорога сдерут. Мы еще по-божески берем и скидки клиентам делаем.
Вряд ли «божеская» сумма была по карману многим. Но об этом я говорить не стала.
– Нет-нет, – поспешила я успокоить Светлану Петровну. – Я имею в виду международные организации. Вы как передовой флагман нашей медицины, – ввернула я, – наверное, обмениваетесь опытом и перенимаете новые методы.
Над этой тирадой моя собеседница задумалась на несколько секунд.
– Да, конечно. Мы в курсе всех последних исследований в этой области.
– Я слышала, что в Европе такими исследованиями занимается Международный центр «Медицина будущего».
Либо Светлана Петровна была хорошей актрисой, либо она действительно ничего не знала.
– У нас своих светил хватает. Вы думаете, они лучше делают? Им лишь бы денег с наших доверчивых граждан слупить. Разве можно им доверять? Ни в коем случае.
– Значит, вы такой организации не знаете?
– Ну почему… слышала. И когда вас ждать?
– Я позвоню вам.
– Оставьте ваш телефон. Для обратной связи.
Я назвала первый номер, который пришел в голову, и после обмена улыбками мы со Светланой Петровной расстались.
Костя сидел в машине и слушал радио.
Я постучала по стеклу. Он открыл дверцу и кивнул:
– Садись. Ну как?
В руке Ангел держал бутылку «Пепси».
Я пожала плечами.
– Ничего. Такое впечатление, что о «Медицине будущего» они действительно ничего не знают.
– Ты уверена?
– Если только там не сидят великие притворщики. Но я внимательно следила за реакцией. Полный ноль.
– Вывод?
Я взяла у него «Пепси» и сделала глоток.
– Мы копаем в неверном направлении. Здесь – глухо. Полный бесперспективняк.
– Есть еще одна ниточка, за которую стоит дернуть.
– Какая?
– Поехать к дочери Жанны Светловой и поговорить с ней. Может быть, она скажет нам что-то полезное. Я тут даром времени не терял и ее адреском разжился.
– Думаешь, она станет с нами разговаривать?
Костя ядовито ухмыльнулся.
– А моя журналистская корочка для чего? Я что в этом деле последний человек? Проведу все на высшем уровне, как дипломат встречу двух президентов.
– Идет, – кивнула я. – Только с одним условием.
– Каким?
– Давай сначала поедим. Что-то после визита к Светлане Петровне у меня зверский аппетит проснулся. Даже сама удивляюсь.
– Это потому что ты не завтракаешь нормально. Ешь кое-как и кое-что. Заработаешь себе язву желудка.
– Тебя это беспокоит?
– Очень.
– Тогда обещаю исправиться.
Пообедав в кафе, мы поехали к Елене Рубакиной, дочери Светловой, которая жила на окраине Москвы.
– Придется попилить, – скривился Костя. – Окраина Москвы, то бишь пробки перед выходными. Москвичи рванули на свои фазенды и есть риск, что мы будем двигаться по метру в час.
– Думаешь, застрянем?
– Не думаю, а уверен.
Костя поехал обходным путем: мы ныряли в дворы, выруливали на шоссе, потом снова петляли и кружили. Через час мы были на месте.
Спросив у молодой девушки с коляской, где находится дом номер четырнадцать, мы въехали в двор, плотно уставленный ракушками.
– Туточки и тамочки. Выходим. Застать ее врасплох, к сожалению, не удастся. Придется звонить по домофону.
– А если она нам не откроет?
– Если бы, да кабы. – Ангел решительно нажал на кнопку. Домофон запиликал и вскоре до нас донесся сочный мужской баритон.
– Да!…
– Это к Елене Рубакиной.
– Ленка! Тебя.
– Блин! – сказал в сторону Костя. – Придется уламывать эту пару.
– Да? – голос женщины был настороженным.
– Это по поводу вашей матери.
– А что?
– Может быть, вы откроете нам и мы поговорим в более приемлемой обстановке?
– Ленка! Открой! – услышали мы на заднем плане.
– Ладно, – ответила она после некоторого колебания. – Проходите.
Раздался щелчок, и Костя потянул дверь на себя.
– Придется мне немного массовиком-затейником поработать. – И он подмигнул мне.
В дверях нас встретили двое. Пузатый мужчина в белой майке и выцветших трениках и сама Рубакина, женщина лет тридцати с волосами неопределенного цвета. У нее были острые черты лица, скошенный подбородок и губы-ниточка. Она ничем не напоминала мать, в свое время настоящую красавицу.
– Вы по какому поводу? – Рубакина теребила в руках кухонное полотенце. На ней было платье, из разряда «домашних» – выкинуть жалко, порвать на тряпки – тоже, а вот для домашней обстановки вполне годится.
– Лен! – мужику было жарко. На его лбу выступили крупные капли пота. – Дай людям в кухню пройти. Чего на пороге-то стоять?
Женщина колебалась.
– Я хотел поговорить с вами о вашей матери.
– А чего говорить. Умерла она, – поджала губы Рубакина.
– Упокой ее душу. – Мужик икнул и перекрестился. – Стерва была еще та. Но все. Молчу, молчу…
– Может быть, поговорим по-нормальному. По-душевному. – Костя достал из пакета бутылочку водки и потряс ею в воздухе. – Что мы не люди что ли?
– И я о том, – обрадовался мужик. – В кухню давайте, в кухню. Лен, сооруди чего-нибудь. Там еще колбаса с солеными огурцами осталась.
– Опять пить с утра!
– Дык завтра же выходной. Право имею или нет расслабиться. Лен! – Голос пузатика прозвучал неожиданно-жалобно. Рубакина только махнула рукой.
Мы прошли в кухню. Ловким движением пузатик убрал со стола большую банку огуречного рассола.
