И поэтому Антон отвез меня на берег реки, где устроил показательное шоу с ночевкой и рыбалкой, чтобы я рассиропилась, растаяла, доверилась ему. И выложила все об этой записи. Я же действительно ему все рассказала, cидя там, у костра… Все были уверены, что запись у меня, потому что я была последней, кто видел Пашу. Но компромат бесследно исчез…
Я должна увидеть Танцора! Обязательно! Я должна убедиться собственными глазами: Антон это или нет. В моем желании увидеть его был привкус жгучей горечи. Да, я, скорее всего, обманулась и попала на эту примитивную удочку: мужчина сделал вид, что увлекся мной, и получилось это у него, надо признать, весьма натурально. Женщины – страшные мазохистки. Им мало полупризнаний и полуправды, им нужна вся правда, все признания. Чтобы потом сладко отрыдать и отболеть, с деталями и подробностями, неоднократно рассказанными и прокрученными в уме. Все равно что расчесывать свежую ссадину. Больно – жуть, но и остановиться нельзя. Я усмехнулась! Я не была исключением из правила. Наоборот, только подтверждала его. Хороший же он актер, да что я говорю – великолепный. Ему бы в Голливуде сниматься. Затмил бы Антонио Бандераса, это точно.
Уснула я уже под утро, крепко прижимая к себе подушку, мокрую от слез.
Утром я поймала сантехника в ДЭЗе, он сбил замок с гаража, и я увидела, что он – пуст. Мои похитители угнали машину. Как я скажу об этом Волховскому? А может, он уже дал мне отставку, и мои дела его не касаются?
Моя «Тойоточка»! Моя девочка! В носу защипало, и я поспешно отвернулась, чтобы не разреветься при Иван Ваныче. Я не успела даже подержать мечту в руках, как она исчезла.
В двенадцать часов, приехав в редакцию «Вестника города», я получила статью от Маши Ивановой и осталась ей недовольна. Мне она решительно не понравилась. Да, она была зубастой, она была ядовитой, но – неинтересной. Я бы написала по-другому.
Приехав домой, я принялась переписывать статью. Я прекрасно понимала, что занимаюсь полной ахинеей. Я не профессиональная журналистка и браться не за свое дело – занятие идиотское. Но с непонятным мазохизмом я сидела и вымучивала фразы, зачеркивала их и придумывала снова.
Через три часа «шедевр» был написан. Я позвонила Виталине, cказала, что материал готов, и отправила его ей на электронную почту.
Затем я позвонила Ларисе и попросила, чтобы она в семь была у меня: «Это очень важно, – прибавила я. – Не опаздывай». В половине шестого я стала собираться.
Никогда я еще не собиралась на свидание с такой тщательностью. Я приняла душ, вымыла и высушила голову. А потом стала наводить макияж. Несколько раз я смывала его и принималась разукрашивать свое лицо заново, пока не осталась довольна результатом.
Когда я открыла дверь Лариске, она повертела головой и выдохнула:
– Ну ты – отпад! Решила пойти в парике? Образ роковой блондинки?
– Это для маскировки. Нравится?
– Нравится. А что случилось-то?
– Мне нужно поймать одного типа. Того самого, которого мы видели тогда в ресторане «Золотой павлин». Черноволосого, похожего на итальянца. Я его еще Бандерасом назвала. Помнишь? Один человек сказал, что он тусуется во Французском сквере.
Глаза подруги расширились от ужаса.
– Это который приставил тебе ножичек к горлу? Тебе мало того приключения? Ну, Джульетта, ты просто кукукнутая, честное слово!
– Он – единственный ключ ко всей этой истории. Он знает все об этой записи. – Я не стала ей говорить об Антоне и своих подозрениях насчет него. Я должна разобраться в этом сама. Это мое личное дело. – Если я не найду этого типа, бандиты так и будут ко мне приставать до скончания века, пока не прирежут.
– А что я должна делать?
– Ничего. Просто сидеть со мной для компании. А там я уже посмотрю по обстановке.
– Ладно, – сказала Лариса. – Если ты считаешь, что так надо, то – пусть. Только мне вся эта бодяга жуть, как не нравится.
– Мне и самой она не нравится, но у меня нет другого выхода. Кстати, мою «Тойоту» угнали.
– Да ты что?
– Ага! – сказала я как можно безразличней. – Но давай не будем об этом…
На мне были короткая юбка, туфли на шпильке (подарок Волховского) и кофта с прозрачными рукавами.
– Может, кофточку другую оденешь. Ну, чтобы грудь была видна. А то слишком закрытая, как у монахини.
– Распаляет воображение. Негласное правило женщин и девушек высокого полета. Если оголен низ, верх – закрыт. И наоборот. Неужели об этом не слышала?
От моего вопроса Лариска отмахнулась.
– Не морочь мне голову. В нашем городе так не одеваются.
Что правда, то правда. Весной и летом девушки делились на два лагеря. Либо вызывающее мини с декольтированными блузками и джемперами, либо джинсы с бесформенным верхом.
– А еще я оделась так, чтобы Танцор скорее клюнул. Он же, как и Паша, – пикапер заядлый.
– И что?
– Парни, когда выходят на охоту, разделяют всех девушек и женщин на несколько категорий и смотрят, какая из них к какой категории относится.
– Ну… – выдохнула Лариска. – Выкладывай, чтобы я опять не облажалась.
– Первая категория – девушки, которые хотят выйти замуж. Эта категория, как правило, ими отметается с ходу. Вторая категория – женщины, которые в данный момент не хотят серьезных отношений, но они хотят основательных свиданий и базу для совместной жизни или времяпровождения. Излишне придирчивы и требовательны. Это – типа твоей Виталины. Третья категория – девушки, которые хотят непонятно чего. Самые тяжелые в общении и в плане соблазнения. Им непонятно что требуется, и уходит масса времени, чтобы понять это. Четвертая категория – девушки и женщины, которые знакомятся ради спортивного интереса, легко сходятся и расходятся. И пятая категория – стервы, которым лишь бы насолить мужикам: высосать из них все и приложить по полной программе. Здесь, как говорится на курсах по соблазнению, главное – вовремя сделать ноги, пока тебя не обокрали или не кастрировали.
Так вот, самая привлекательная категория для пикапера – четвертая. И я надеюсь, что полностью подхожу под нее. Девушка, которая хочет познакомиться, но с которой не будет никаких осложнений.
– Мы не опоздаем? – прервала меня Лариса.
– Чем позже, тем лучше. Народ в сквер подтягивается ближе к девяти.
Я не знаю, почему этот сквер за городским театром носил название Французский. Наверное, потому что с одной его стороны было кафе «Французский кабачок», а с другой – угловой красивый особняк в стиле модерн серебристо-голубоватого цвета, в котором в начале прошлого века была лавка французских товаров. Одно время этот скверик облюбовали геи и наркоманы, но стараниями местной милиции они были оттеснены в менее людную часть города – к памятнику Горькому и одноименный сквер с чахлой растительностью.
