Потом я рассказывала Дине про Захара Ильича — про то, что он был мне самым близким и дорогим человеком. Нет, конечно, бабу я любила! Но он — мой учитель… Глотая слезы и вспоминая его, я слышала его запах — дешевых папирос, резиновых сапог и почему-то столярного клея.
Потом я рассказывала про смерть бабы, про приезд Полины Сергеевны и окончательный крах моих надежд — ведь тогда я была просто уверена, что она меня наконец заберет. Заберет с собой, в Москву, и мы будем вместе. Уже навсегда! Тогда я еще любила ее… Впрочем, нет, уже ненавидела, но все-таки еще и любила…
И она оставила меня на Тоньку…
А потом Н. и мой отъезд. И училище, и общежитие. И моя дружба с тихой Машей. И Димка… Моя первая любовь. Первая и, наверное, самая-самая…
Потом приезд Полины Сергеевны. И опять моя перекрученная жизнь. И ее болезнь, и смерть, и мой отъезд к больному мужу в Москву. И все остальное — чего мне не простили…
Моя беременность… Аборт… Пьянки с Галькой… И мой приезд к мужу в общежитие. И его букет — для нее, тихой Маши.
И наша случайная встреча в кафе. И Машин живот, и любовь в его глазах…
А потом Л., Валентин, школа…
Поездка в Москву. Дина. Наша первая квартирка у деда Антона. И его уход… Без объяснений.
И Упырь, обвинивший меня в воровстве.
И мои последние мысли, перед тем как Дина нашла меня… про мое прощание с жизнью… Которую я уже опять ненавидела.
Я говорила и говорила — без остановки и передышки, а Дина молчала и только иногда кивала, подливая мне кофе.
Наконец я замолчала, и она мне сказала:
— А знаете, Лидия Андреевна! Жизнь ведь почти всегда показывает фигу! Вы думаете, что это происходит исключительно с вами? — Она усмехнулась. — Так вот, дорогая, вы ошибаетесь! Жизнь ведь всегда — зона турбулентности! Мотает тебя, кидает в ямы, вышвыривает. Чуть выбрасывает на поверхность — и снова вниз, снова швыряет. А ты… — Дина на мгновение замолчала, — ты снова карабкаешься, опять задыхаешься, и в который раз думаешь, что больше не выдержишь…
И вдруг — снова выдох! Опять отпустило! Ты набираешь побольше воздуха и тебе кажется, что вот теперь — все! Все закончилось. В смысле, плохое закончилось. И назавтра ты просыпаешься с этой уверенностью — дышишь, живешь. Чистишь перышки. Оглядываешься. И снова веришь! Ты снова ГОТОВА поверить, что все плохое, страшное, черное, отвратительное и больное уже позади! И теперь ты будешь только счастливой!
А потом… снова яма. А сил уже нет…
Я кивнула:
— Понимаю… Только… зачем тогда? Ну, если по новой?
Дина пожала плечами:
— А кто ж его знает? Вот так все устроено!..
Мы помолчали — каждая в мыслях о своем. И вдруг Дина снова заговорила.
Заговорила горячо, сбивчиво. А потом, спустя полчаса, уже чуть ровнее. Дина всегда умела владеть собой. Но сейчас, как мне казалось, она боялась что-то пропустить, недосказать, позабыть.
Родилась в Москве, в самом центре. Семья была дружной — отец, мать, бабушка, брат. Жили скромно, но на еду и одежду хватало: родители занимались наукой — химией. Наукой перспективной и новой.
Бабушка вела дом, занималась детьми. Ходили в театры, на балет и в оперу — детей развивали. Летом ездили на курорты. Все вместе, всей семьей. Мама была красавицей — легкая, стройная, белокурая. На нее оглядывались, и все завидовали отцу. А он и не думал ревновать: знал, что крепкая и большая у них любовь.
А когда ей, Дине, исполнилось шестнадцать, мама скончалась. Так внезапно и быстро, что никто не поверил. Спалила ее ужасная болезнь — буквально в течение месяца. Следом ушла и бабушка — не смогла пережить смерть единственной дочери. Брату тогда было тринадцать. Она, Дина, поступила в институт и вскоре ушла в общежитие — отец привел в дом женщину. Нет, она все понимала! Он тогда погибал… Но чтобы так быстро? Не переждав траурный год?
«Брату нужна мать» — так объяснил отец. В родную квартиру приходить было больно. Та женщина распоряжалась всем как хозяйка. И даже носила мамины вещи. Смотреть на это было невыносимо.
Но брата она не обижала, к отцу относилась сносно, и в доме был порядок и чистота. Но это уже не был их дом. Дом, в котором она росла и была счастлива.
Со своим будущим мужем Дина познакомилась там, в общежитии — он был приезжим. Парнем «будущий» был видным, активным и шумным — таких она не любила, но… Знаки внимания и забота ее подкупили. К тому же она была так одинока тогда… Через какое-то время он, балагур и шутник, душа компании и «человек с большим будущим» — так все его называли, — сделал ей предложение.
Пару ночей Дина не спала — размышляла. Не понимала: любит его или нет. А что такое любовь? Например, мама и отец — там же была любовь, правда? Да какая! Все это видели! И… через пять месяцев после смерти любимой жены? Чужая женщина на ее кровати и в ее пальто? Это как? Тоже любовь?
Дина сомневалась. Люблю, не люблю… Нет, он хороший парень! Такой точно пробьется! Ему все нипочем. С ним будет не страшно. Он защитит ее и поддержит. Он точно не нюня! Значит… Надо идти?..
И Дина сказала «да». Свадьба была скромной, студенческой. На каникулы они уехали к его родителям, в маленький городок на Дальнем Востоке. Чудные люди, приняли ее как родную дочь. Вместе лепили пельмени, ходили по грибы, купались в речке. Все было прекрасно!
Оттуда Дина приехала беременной… Радовались, конечно! Она волновалась: как там и что? Квартиры нет, денег нет и помощи тоже… А он успокаивал: «Все у нас будет — и дом, и машина, и деньги! Ты только люби меня, слышишь?» — так говорил он, словно не веря ей до конца. Словно предчувствуя что-то…
А она гладила свой еще совсем крохотный живот (ничего пока не видно, три месяца… смешно!), вставала у зеркала в профиль, выпячивала его, снова гладила и тяжело вздыхала: «Да люблю я, люблю! И почему ты не веришь?»
В ноябре начались морозы. А потом их сменила оттепель. Ну а за ней снова морозы. Животик был уже приличным, кругленький — говорили: «на девочку».
Упала она у метро. Как раз ехала навестить брата. Оттуда и забрала ее «Скорая» — с кровотечением. Вернулась через пятнадцать дней. Одна, без ребенка. Села на кровати и, раскачиваясь и воя, просидела так ровно три дня и три ночи. Он ничего не мог сделать: не помогали ни уговоры, ни убеждения, ни здравые доводы. А потом Дина слегла. И пролежала еще месяца три.
Так бы и лежала еще, если бы не их отъезд. Решение принял он — она тогда ни на что была не способна. Да и что ее интересовало? Вообще ничего.
Он объяснил коротко: нам надо сменить обстановку. Уехать отсюда, где все — сплошное напоминание. Там, в Л., новый завод. Перспективы. Сразу хорошая должность. Зарплата. Жилье. Да, провинция! А как ты хотела? Ну, если строить карьеру? И ты там всегда найдешь, где работать — с твоей-то профессией!
