— Какая ты, Люся, сегодня симпатичная, — начал Валентин издалека, когда удача ему улыбнулась и за стойкой никого не оказалось.
Люся взглянула на него в полном удивлении — это Жека вечно отпускал всем комплименты и вообще вязался к каждой юбке, а Мехреньгин всегда держался скромно.
— Кофточка эта новая тебе очень идет… — гнул свое Валентин.
Люся фыркнула — надо же, даже кофточку заметил.
— Чего надо-то? — по-свойски спросила она. — Говори прямо.
— А вот как бы мне Танечку, подругу твою, повидать… — Валентин скромно опустил глаза, так как знал о Люсиной проницательности.
— Так понравилась? — прищурилась Люся.
— Очень! — соврал капитан Мехреньгин для пользы дела.
— Забудь про это! — отрубила Люся. — Танька зла на вас — жуткое дело! Ничего тебе там не светит! — И, не дожидаясь вопросов, продолжила: — Этот тип, — она указала на Жеку, — напустил-таки на директора Танькиного магазина ребят из экономического отдела. Директор, конечно, испугался, ну и уволил Таньку, чтобы она никому не рассказывала, что он кассу скручивает. И вторую, Галку, тоже, когда она из больницы вышла.
— Ну и ну! — поразился Мехреньгин.
— Говорила ведь ему — не суйся туда, — с досадой добавила Люся, — только хуже сделаешь! Так оно и вышло… Так что к Таньке не подкатывай — ничего не обломится.
— Ладно, Люся, ты уж извини, но адресочек ее мне дай, — решительно сказал Мехреньгин, отбросив дипломатию. — Мне для дела нужно ее допросить.
Люся взглянула ему в глаза и все поняла.
— Так бы сразу и сказал, — буркнула она, стремясь оставить за собой последнее слово.
Капитан Мехреньгин подошел к дверям заведения, взглянул на вывеску. «Печки-лавочки» — та самая забегаловка, про которую говорила барменша Люся.
Неожиданно у Мехреньгина засосало под ложечкой, и он вспомнил, что сегодня еще не обедал. Ну что ж, заодно можно перекусить!
Он толкнул дверь, вошел в заведение и едва не оглох. Внутри стоял гул голосов, звон стаканов, стук вилок, и все это перекрывал несущийся из динамиков разудалый голос певицы:
— Золотится роза чайная, как бокал вина…
Оправдывая название, возле стены громоздилась большая беленая печь, украшенная ухватами и рушниками.
Мехреньгин углядел в углу свободный столик, пробрался к нему и сел так, чтобы можно было видеть зал.
За соседним столом гуляла компания торговых моряков, отмечавших прибытие в родной порт; чуть подальше закусывали несколько шоферов-дальнобойщиков. По залу сновали несколько замотанных официанток, но Тани капитан среди них не видел.
— Обедать будем или так, выпить-закусить? — раздался над ним женский голос.
— Обедать, — отозвался капитан, подняв глаза на официантку.
Это была видавшая виды женщина под сорок, в короткой юбке и несвежем переднике.
— Котлеты берите, — посоветовала официантка, разглядывая Мехреньгина без особого человеческого интереса.
— Ну, давайте котлеты, — согласился покладистый капитан и сглотнул набежавшую слюну. Ему резко захотелось котлет, наваристых щей со сметаной и еще, пожалуй, компота из сухофруктов, который часто готовили в детском саду, куда водила маленького Валю мама.
— А Таня сегодня выходная? — осведомился он, пока официантка небрежно протирала стол.
— Таня? — В глазах женщины загорелся интерес, теперь она оценивала посетителя по пятибалльной шкале. — А она вам лично зачем? Вы ей кто?
— Знакомый, — отозвался Мехреньгин, снова сглатывая слюну. — Так выходная она или как?
— Тут она. — Женщина выпрямилась и повторила с растяжкой: — Знако-омый!
Видно было, что она проставила «знакомому» невысокий балл — примерно троечку.
— Если тут, мне бы с ней поговорить…
— Надька, ты нам скоро пиво принесешь? — гаркнул один из дальнобойщиков.
— Потерпишь! — отозвалась официантка, не поворачивая головы. — Тебе пива вообще нельзя, скоро ни в одну дверь не пройдешь! Кабину расширять придется!
— Так мне бы с Таней поговорить… — напомнил о себе Мехреньгин.
Официантка ничего не ответила и удалилась, выразительно виляя бедрами. Через несколько минут появилась Татьяна, с удивлением уставилась на Мехреньгина:
— Вы? Чего вам от меня надо?
— Между нами дверь стеклянна-ая! — взвыла певица так, что на столах задребезжали стаканы.
— Поговорить бы! — просительным тоном отозвался капитан.
Он присмотрелся к девушке и заметил, что глаза и нос у нее подозрительно красные.
— О чем? — фыркнула Татьяна. — Поговорили уже один раз! Видите, где я теперь работаю? — И она обвела взглядом заведение.
— Обижают? — сочувственно произнес Мехреньгин.
— Вот еще! — Татьяна шмыгнула носом и присела за столик. — А вам-то что за дело?
— Может, я помочь хочу…
— Помогли уже! Я в приличном магазине работала, покупатели приятные, счастливые, игрушки красивые, а тут… Все только и знают, что хамят и лапают, лапают и хамят… от мата уши уже завяли… — Она снова громко шмыгнула носом, так что Мехреньгин испугался, что заплачет. Но Татьяна не заплакала и проговорила совершенно другим тоном: — Ну, о чем вы хотели поговорить?
— Таня, вы мне когда про ту историю рассказывали… когда у вас оленя украли… вы ничего особенного не заметили? Приметы какие-нибудь?
— Что, у нас теперь с преступностью совсем покончено? — снова фыркнула девушка. — Если милиция поиском игрушечного оленя занимается — значит, ничего серьезнее не происходит?
— Да происходит! — отмахнулся Мехреньгин и тяжело вздохнул. — Еще как происходит! Получается, что неспроста у вас того оленя украли…
— Ну, я же тогда вам сказала — я этого парня почти не видела! Его от меня пара загораживала, которая коляску выбирала… разглядела только, что он маленького роста…
— Загораживала, говорите? — Мехреньгин насторожился. — Так, может, они это нарочно? Может, они — соучастники?
— Чего? — Таня вылупила глаза на капитана. — Что, на игрушечного оленя целой шайкой охотились? Ну, вы скажете! Это все-таки игрушечный был магазин, а не ювелирный!
— Да говорю же вам — там дело непростое! Прямо скажем — темное дело! Оленя, кстати, нашли… Ну, а эта пара — у них никаких особых примет не было?
— Еще какие! — Татьяна усмехнулась. — Я же вам говорила — она беременная была, месяце на седьмом. Чем не примета?
— Не знаю, не знаю… — протянул капитан. — А больше ничего не заметили?
— Слушайте… — Татьяна вдруг задумалась, взгляд ее застыл, как будто она вглядывалась внутрь самой себя, — а ведь правда, они какие-то странные были… Когда пара ждет ребенка, у них обычно вид такой довольный, счастливый, особенно у женщины. А эти какие-то озабоченные… как будто к чему-то прислушивались или ждали чего-то…
