– Понимаешь… я подумала, что вчера мы сделали ошибку. Вернее, сделала я.
– Ника, ты ужасно непоследовательна и нелогична! – оборвал меня Макс. – Мы взрослые люди, и что, ты теперь будешь строить передо мной девочку, которую я нечаянно лишил невинности?
– Ты не имеешь права разговаривать со мной в таком тоне.
– А ты не имеешь права делать вид, что я – последняя скотина, которая соблазнила тебя против твоей же воли.
– Хорошо, – я сделала усилие, чтобы не дать выхода своим эмоциям. – Ладно. Будем считать, что это я одна во всем виновата.
– Ника! – взревел Макс. – Что ты мелешь? В чем ты виновата? Может быть, у меня голова с утра плохо варит? Бывает, я не отрицаю. Я живой человек, а не робот.
Я набралась смелости и посмотрела Максу в глаза. В них полыхало такое бешенство, что я невольно дернула головой, боясь, что он меня ударит.
Он как будто прочитал мои мысли.
– Не бойся – бить не стану. Посуду колотить – тоже. Хотя искушение есть.
– Макс! Я просто хочу сказать, что больше это не повторится. Я благодарна тебе за помощь. Но если ты откажешься помогать мне…
– Нет уж! Может, я в твоих глазах и законченный подлец, но все же не такой отпетый негодяй, каким ты меня представляешь. Ты можешь спокойно ехать во Францию по своим делам. Без проблем. Я думаю, что виза будет оформлена на днях. Я позвоню Элизабет еще раз и напомню о твоем прибытии.
Он встал и резко отодвинул стул. Ни слова не говоря, повернулся cпиной и ушел в комнату.
Через какое-то время раздался оглушительный звук хлопнувшей двери. Я даже удивилась, что она осталась стоять на месте, а не развалилась на части.
Я допила кофе одним залпом и разревелась.
* * *
Через три дня раздался звонок от Макса, он сказал, что виза оформлена. Мне нужно подъ-ехать за ней в посольство. Элизабет он предупредил и продиктовал мне ее адрес и координаты. Она встретит меня в аэропорту. Вот так вот – сухо, отстраненно. Ни здрасте, ни пока. Словно включился автоответчик и надиктовал мне нужную информацию. Я слушала его, стиснув зубы, мне ужасно хотелось сказать: да ладно, Макс, кончай валять дурака. Не обижайся на меня. Просто не могу я пока поступить иначе, пойми, пожалуйста, не могу и все. Но этих слов я ему не сказала. Просто потому что понимала: никакого диалога с Максом у нас сейчас не получится. А понапрасну сотрясать воздух смысла не было.
Вот так я и выслушала его, c комком в горле. Я даже не успела вставить «спасибо», как он повесил трубку. Что ж! Придется довольствоваться и этим.
Чтобы не думать о Максе и о том, как мы расстались, я решила, что мне нужно уйти с головой в сборы. Когда руки-ноги чем-то заняты, то меньше остается времени на тягостные раздумья, размышления, переживания на тему «а если бы»…
Я провела рукой по волосам и заварила кофе. Крепкий, черный, без сахара – это то, что было мне нужно.
Какую-то долю секунды я подумала позвонить Ярику и ввести его в курс дела: мол, у меня все в порядке, его гениальный Макс все устроил, и в ближайшие дни я вылечу в Канны. Но моя рука замерла на полпути. Во-первых, я опять буду упоминать о Максе – свежая соль на мои раны, во-вторых, Ярик может разволноваться, бросить cвои дела и примчаться ко мне. Я этого не хотела. Собраться мне нужно было самой: не спеша, основательно. Ярик бы меня здорово отвлекал. Поэтому лучше все оставить как есть, то есть на своих местах.
Мой чемодан лежал на самой верхней полке антресолей. С Олегом мы отдыхали не так уж много – четыре раза. Один раз в Турции, один в Париже и два – в Италии.
Олег терпеть не мог бездумного валянья на пляже и говорил, что чувствует себя идиотом-маразматиком, греющимся на солнышке от нечего делать. Один раз слетав в Турцию, он сказал: больше никогда. Если уж отдыхать, то с пользой: узнать что-то новенькое, интересное – такое, что запомнится надолго.
Он был всегда такой деятельный, энергичный и терпеть не мог пассивного безделья – даже во время заслуженного отдыха.
Сглотнув, я залезла на табуретку и достала чемодан с антресолей.
Я не знала, сколько я пробуду в Каннах и когда вернусь в Москву. Острой колючей змейкой проскользнула мысль: а вернусь ли вообще. Я сразу прогнала эту паскудную мысль подальше. Решила не брать слишком много вещей, только самое необходимое. В крайнем случае куплю недостающие предметы на месте.
Я залезла в Инет и посмотрела погоду. В Каннах стояла настоящая жарища – прямо не южный берег Франции, а пустыня Сахара. Плюс двадцать восемь – тридцать градусов. И никаких дождей.
Следующие дни были посвящены сборам, поездке в посольство и звонкам Элизабет.
Я дозвонилась ей с третьего раза. Первый раз никто не брал трубку, во второй раз я наткнулась на автоответчик, который, разумеется, верещал по-французски. Моих знаний, полученных в средней школе, только и хватило на «Привет» и «До свидания».
Макс предупреждал, что она неплохо говорит по-русски, и мне оставалось только надеяться, что он сказал правду.
В третий раз я наткнулась на француженку и, боясь, что нас прервут или она куда-нибудь исчезнет, выпалила ей информацию о себе и о том, что Макс поручил ей привезти меня в Канны и помочь освоиться с местной жизнью.
Элизабет прерывала меня краткими возгласами: «Да», «конечно» и «о, да!». Когда я закончила, то у меня промелькнула мысль, а поняла ли она меня. Или я зря распиналась, и француженка просто подбадривала меня своими односложными репликами, чтобы я не молчала.
Возникла пауза. Наконец я услышала:
– Да. Вероник, я поняла. Когда вы прилетаете?
Я откашлялась и сообщила, что собиралась взять билет на ближайший рейс.
– Это очень хорошо. Когда купите билет – сразу позвоните. Если будет автоот-вет-чик, – произнесла по слогам Элизабет, – то говорите. Я вас понимать смогу.
Говорила она по-русски действительно неплохо, с легким акцентом, который придавал ее речи пикантность. Именно так в моем понимании и должна говорить иностранка.
Она заверила меня, что будет ждать звонка, и на этом мы расстались.
Повесив трубку, я выдохнула с облегчением. Похоже, что теперь моей поездке в Канны дан зеленый свет. Спасибо Максу, который принял в моей судьбе самое деятельное участие. При одной мысли о Максе мне стало не по себе. Но я решила пока не травить себе душу, а когда все закончится – обязательно объясниться, чтобы между нами не осталось никаких обид и недомолвок.
* * *
Еще в аэропорту около стойки регистрации в Ниццу я обратила внимание, что среди пассажиров хватает девушек с модельной внешностью и аккуратно накачанными силиконовыми губами и грудью. Длинноногие, длинноволосые цапли стояли, переминаясь с ноги на ногу, и о чем-то щебетали между собой. Как я поняла, летели в основном по двое. Для компании. Сразу вспомнился расхожий лозунг: «Ницца – рай для супербогачей» и «Лазурный Берег – символ роскошной жизни». Так оно все и было. И девчонки летели на Лазурный Берег Франции, начитавшись пособий и женских книжек под названием «Как охомутать миллионера». По воле судьбы в их ряды влилась и я. Правда, мне надо было не охомутать, а найти миллионера Керкозова. Что, впрочем, тоже было задачкой не из легких.
