– Ярик! Пусти! – вырывалась я. – Не надо!
– Вообще-то это не Ярик. А я.
Макс силой развернул меня к себе:
– Ника! Прекрати истерику. Чего ты сорвалась и психанула? Я не сказал ничего особенного. Что у тебя вызвало такую реакцию? Керкозов в Каннах и что?
– Ярослав предложил мне отказаться от всяких попыток найти его.
– Ну? Ника, ты как ребенок. Это слова Ярового. А твое решение – это твое решение. Ты не обязана ни к кому прислушиваться. Потому что это твоя жизнь, и решать тебе.
Я подняла на него глаза и шмыгнула носом.
– Ты прав.
– Ну вот и замечательно. Если я предложу тебе то же самое – можешь дать мне по морде. Я не обижусь.
Невольно я рассмеялась.
– Никому я не буду врезать по физии. Зачем?
– А затем! Тебя разозлила сама мысль, что ты должна сдаться и отойти в сторону. Так?
– Так, – призналась я.
– Так вот – это все лишь слова. Если ты что-то втемяшила в голову или приняла решение – иди вперед. И не сворачивай. – Он держал меня за плечи и сверлил взглядом светло-серых глаз. – Ясно? А потом… – Он помедлил, и мне показалось, что он хочет обнять меня, прижать к себе. – Я помогу тебе.
– Каким образом?
– Я поеду с тобой в Канны. У меня как раз наклевывается одна командировка во Францию. Просто я ее чуть ускорю.
– Ты предлагаешь мне ехать во Францию? – не поверила я своим ушам. – К Керкозову?
– А разве ты сама не хочешь этого?
– Опасный ты человек, Макс! – вырвалось у меня.
Он усмехнулся.
– Это чем же?
– А тем, что ты читаешь мысли и видишь всех насквозь.
– Ну положим, не всех. А только тех, кто мне… симпатичен. – И он подмигнул мне. – Так что завтра мы с тобой составим план действий: что и как. Идет?
– Хорошо.
Он уже снял свои руки с моих плеч, а мне хотелось снова ощутить на себе их силу и приятную тяжесть. Этот мужчина внушал мне уверенность в том, что я все делаю правильно. Так, как надо.
Следующие дни были посвящены разным хлопотам и разработке плана наших действий. Загранпаспорт у меня был, оставалось получить визу. У Макса была одна знакомая – французская журналистка. Он обещал связаться с ней и добиться у нее приглашения на мое имя. Причем в ближайшее время. Макс звонил каждый день, несколько раз приходил ко мне. Это был неиссякаемый фейерверк шуток, подколов, а также умных и серьезных мыслей, которые он выдавал с таким насмешливым выражением лица, что оставалось только гадать, правду он говорит или прикалывается в своем фирменном стиле. Я привыкла к его посещениям и уже ждала их с нетерпением. Я знала: как бы грустно мне ни было, Макс в два счета поднимет мне настроение. Ярослав же, напротив, при его появлении сникал и молчал. Мы разговаривали с Максом обо всем. Большей частью говорил он, а я его слушала. Макс был потрясающим собеседником, и разговаривать с ним было жутко интересно.
Мне уже пришло приглашение, и я оформляла визу, когда вечером пришла из магазина и увидела нахмуренного Ярослава.
– Макс звонил? – крикнула я с порога, снимая туфли.
– Нет.
– Понятно. У меня сотовый внезапно разрядился, и звонки не принимались. Я подумала, что, может, он на домашний звонил. А ты чего такой смурной?
– Мне уезжать надо, – хмуро бросил Ярослав. – Звонил на работу, и мне сказали срочно возвращаться. Там один наш спецкор уехал в срочную командировку, и меня бросают на его участок работы.
– Ну надо так надо. Против начальства не попрешь.
– Ясное дело. Вероника… – начал Ярослав и замолк.
– Что? – Я была ванной. – Ты что-то сказал?
– Еще нет. Вероника, я уеду. А ты останешься здесь… с Максом.
– Не поняла? – Я вытерла руки полотенцем и вышла из ванной. – Что ты говоришь?
– Я буду там. А ты здесь, с Максом, – повторил мне Ярослав. – Я что, не вижу, что он ухаживает за тобой?
– Значит, плохо видишь, Ярик. Макс помогает мне разобраться в обстоятельствах гибели моего мужа, – жестко сказала я. – Ты разве забыл?
– Нет. Не забыл. Но… я что, слепой и не вижу, как вам хорошо вместе?
– Ярик, прекрати! Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями.
– Ладно. Больше не буду.
Возникла пауза.
– Ты когда уезжаешь?
– Поскорее выпереть хочешь, – грустно усмехнулся Ярослав.
– Да перестань! Что с тобой сегодня? – Я подошла и провела рукой по его волосам. – Ярик?
– Ничего. Просто мне не хочется от тебя уезжать. Я уже привык к тебе, к этой квартире, даже к своим тапочкам. – Он посмотрел на них и вздохнул. – Просто даже не представляю, как проснусь, а тебя нет. Ну вообще – нет. Как будто бы ничего и не было: ни твоего появления в нашем городке, ни моего отчаянного прыжка, ни красивой девушки в халате бабы Глаши. Помнишь, как ты уминала ее варенье?
Я кивнула:
– Помню.
– А когда ты позвонила мне, я подумал: вот начинается моя настоящая жизнь. Кому-то я нужен, могу помочь. Я сразу кинулся к тебе. Взял дни в счет отпуска. Я уже два года как не отдыхал, cидел и пахал на работе, как проклятый. Думал заполнить этим свое одиночество. Я даже с девушками толком знакомиться не умею. Или девушки не те попадались. А теперь – все! – он махнул рукой. – Словно ничего и не было.
От его слов мне стало не по себе.
– Ярик! Да ты здесь целую философию развел. Мы же не прощаемся навсегда. Я вернусь из Канн, и приезжай ко мне в гости. Я буду рада тебя видеть. Только обязательно с вареньем бабы Глаши. Без него я тебя на порог не пущу. Даже и не мечтай. – Я попыталась все свести к легкому разговору. Я видела, как Ярик удручен и расстроен.
– Ты сама-то в это веришь?
– Почему бы и нет? Ты живешь не так уж далеко от меня. Всего два с половиной часа езды.
– Дело не в этом… Макс…
– Да что ты заладил о Максе, – рассердилась я. – Макс, Макс. Вот кончится это дело, и мы с Максом разбежимся по разным орбитам. У него своя жизнь, у меня своя.
– Ничего ты не понимаешь, Вероника. Может, ты и рада бы убежать, но Макс не даст. Он запал на тебя. И я это хорошо вижу. А если Макс чего-то хочет, он добивается этого всеми доступными ему способами.
– Пусть себе добивается, – отмахнулась я. – Ничего у него не получится.
– Это ты так думаешь.
Здесь я рассердилась уже по-настоящему:
– Все! Я больше не хочу об этом слышать. Никогда.
Наутро Ярик уехал после моих заверений, что я всегда буду ему рада и он может звонить мне в любое время. Словом, я делала все, чтобы поднять настроение парню, который выглядел самым несчастным человеком в мире. После его отъезда я ощутила легкую растерянность и грусть. Все-таки я тоже уже к нему привыкла.
