С улицы раздался тихий смех, к которому примешивался звук цепей. Он выглянул в окно.
Она была там. Призрачная тень, сотканная из лоскутьев тьмы и ночных кошмаров. Злобно хохоча, десятилетняя девочка раскачивалась на качелях, каждый следующий раз поднимаясь выше и выше. Выше и выше…
Владимир задернул штору.
– Прости меня, – прохрипел он.
25 апреля, воскресенье
Как ни странно, на этот раз пробуждение было не таким ужасным.
И тем не менее внутри царило некое гадостное чувство, словно он всю ночь провалялся в навозе. Владимир встряхнул головой. Все, с сегодняшнего дня с выпивкой он завязывает. Ну, разве что пару стопок на дне рождения Насти…
После душа он почувствовал себя просто отлично. На всякий случай выглянул в окно. Детская площадка была пустой. На качелях тоже никто не раскачивался. Кузнецов широко улыбнулся.
Он принялся собираться, мурлыча себе под нос какую-то песенку.
Владимир напевал, но все его мысли каруселью носились вокруг одной-единственной фразы, которую он обдумывал еще сегодня ночью.
Она сошла с ума и зарезала дочь.
ОНА СОШЛА С УМА И ЗАРЕЗАЛА ДОЧЬ.
Ира, его жена.
Она ведь стала немного другой.
«Конечно, другой, парень» – с готовностью подхватил скребущий голос-вилка.
А вся эта история пятилетней давности… Эти странные совпадения, и конец…
«Мне скоро десять лет, папа»
Да-да. Если бы тогда он спас Ксюшу, она была бы уже почти взрослой девочкой, с потрясающей улыбкой и формирующейся грудью, от вида которой мальчишки уже спустя лет шесть будут с восхищением оборачиваться ей вслед.
«Все повторяется. Жизнь, она ведь как спираль» – снова заскрипел голос.
Он тщательно побрился, надушился одеколоном. Выйдя из ванной, Владимир нахмурился.
Следы. Снова эти следы.
Он закрыл глаза и простоял так несколько секунд.
Потом открыл.
Следы не исчезли. Словно нечто вылезло из своей поросшей травой могилы, пробралось сюда ночью и шлепало по квартире, пока он спал, вусмерть надравшись.
– Ксюша?
Кузнецов прошел в детскую комнату. Кровать Насти была вся в грязных потеках, будто белье использовали в качестве половых тряпок.
– Ты ночевала тут? У меня дома? – вкрадчиво спросил он. Прошествовал на кухню. Стул тоже был грязным, на Настиной кружке – отпечаток губ.
– Кто ел из моей тарелки? – пробормотал Владимир, поднося кружку ближе. Понюхал, поморщился. Пахло дохлыми мышами и плесенью. – Кто сидел на моем стуле? Кто спит в моей кроватке? Ау, Ксю-уш!
Его глаза заблестели нездоровым блеском.
– Мы скоро увидимся, дорогуша, – усмехнулся он, бросая кружку в раковину. Послышался звон стекла.
Он надел свой любимый белый костюм, критически оглядел себя в зеркало, после чего стал набирать номер супруги.
– Увидимся, – уже тише добавил он. – Обязательно увидимся…
Когда в трубке раздался голос Ирины, лицо Кузнецова преобразилось, и он радостно воскликнул:
– Привет, солнышко мое! Поздравляю с днем рождения дочки!..
…Ирина поставила перед дочкой миску с залитыми молоком хлопьями.
Девочка надула губы:
– Хочу вареную колбаску.
– Когда в обед сядем за праздничный стол, тогда и будет тебе колбаска, – сказала женщина. – И много чего другого вкусного.
Девочка вопросительно посмотрела на бабушку, молчаливо испрашивая у нее поддержку, но Валентина Ивановна лишь улыбнулась:
– Неужели нельзя пару часов потерпеть?
– Нет, – сообщила безапелляционно Настя. – У меня сегодня день рождения.
– Значит, все можно? Мы знаем, что у тебя день рождения, – спокойно кивнула Ирина, отпивая дымящийся кофе. – Скоро придет время поздравлений.
На кухню вошел пожилой мужчина. Несмотря на годы и взрыхленное морщинами лицо, в нем чувствовалась военная выправка. В его руках было несколько воздушных шариков. Это был дедушка Насти, отставной полковник.
– Что, лишние остались? – спросила Ирина.
– Нет, скотч ищу.
Леонид Александрович взял с холодильника липкую ленту и вдруг спросил:
– Твой-то не собирается к нам в гости, случаем?
Ирина на мгновение смутилась. В последнее время с Володей творилось что-то из ряда вон выходящее, и она уже начала побаиваться его.
«Говори правду. Не просто побаиваться. Я хочу развестись с ним», – мысленно произнесла она, поразившись, с какой легкостью пришла к такому решению.
– У нас временные трудности, – сказала она, избегая встречаться с тяжелым взглядом отца. – Ему тяжело сейчас. Но… это ведь его дочь. И он наверняка захочет увидеть ее в этот праздник. Он имеет полное право на это, папа.
– А я не хочу видеть этого человека в моем доме, – отчеканил старик. Было видно, что он едва контролирует себя от кипящей ярости. – Человека, который бросается на своих родных с ножом.
– Папа!
– Леня, прошу тебя, – вмешалась Валентина Ивановна, взяв руку мужа в свои ладони. Черты лица Леонида Александровича немного смягчились.
– Полчаса, – сказал он после секундного размышления. – И это последнее слово. Думаю, ему вполне хватит тридцати минут.
– А папа когда приедет? – спросила Настя, поняв, о ком идет речь.
– Скоро, – сказала Ирина.
– Не обижайся на отца, Ира, – подала голос Валентина Ивановна, когда старик покинул кухню. – Он очень переживает из-за всего этого.
– Я все понимаю.
Настя доела хлопья и, прокричав «спасибо», умчалась. Ирина стала собирать посуду, но мать решительно остановила ее.
– Я сама. Лучше иди, посмотри наряд для Настюши. Ты ведь говорила, что у них скоро какой-то праздник в саду? Мы ей с дедом чудесный костюм приготовили! Отец тебе покажет.
– Спасибо, ма…
Телефонный звонок не дал Ирине договорить.
– Оп. Легок на помине, – с легкой досадой проговорила она, беря мобильник. – Да! Привет.
Некоторое время она молчала, потом, перехватив пытливый взгляд матери, сказала:
– Хорошо. Можешь приезжать прямо сейчас. Только времени у тебя будет немного. И это не обсуждается. Пока.
Владимир плюхнулся в машину. Поймал в зеркале свое отражение и глумливо подмигнул сам себе.
– Вперед, – скомандовал он, трогаясь с места.
Если все будет хорошо, через пару-тройку часов он будет у них. Правда, почему-то Ирина сказала, что времени на общение с Настей будет всего полчаса, но он не стал возмущаться по этому поводу. Главное – доехать.
