Второго февраля был обычный день. В тылу мы уже давно, ребята помаленьку все оклемались. Тренировки возобновились, но Истомин постоянно накручивал меня на предмет подготовки Зимина. Саню упорно прочили на место командира группы, меня же Петрович хотел оставить при себе в штабе. Но пока не удавалось — разбивать нашу снайперскую связку с Муратом было нельзя.
Наступление по фронтам идет весьма шустро. В январе были освобождены и Ростов-на-Дону, и Воронеж, и — наконец-то — Харьков. Последний отбили очень удачно, не дав в этот раз эсэсманам Хауссера спокойно отступить. Отходящие в спешке дивизии СС гнали танками на земле и долбали самолетами с воздуха. Благо техники теперь хватало. Постоянными охватами войска нашей доблестной Красной Армии навязывали врагу непрерывное отступление. Немцам пришлось бросать обозы и скорым маршем двигать «костылями». В это же время на Левобережной Украине разгоралась «рельсовая война». Вермахт остался без снабжения и отступил за Днепр, правда, сохранив на Правобережье укрепленные плацдармы. Бойцы и командиры нашей армии, наглядевшись на отбитых территориях на творения этих упырей, рвались вперед порой даже без патронов. Наша проблема, как всегда, была в снабжении и планировании, плюс слякоть и разрушенные немцами дороги и мосты. Войска постепенно отрывались от тылов на десятки километров, из Ставки их одергивали, но получалось не всегда. Слишком долго люди ждали наступления, сил накопилось немало, и теперь их кинули в бой.
Новые танки под индексом Т-43 массово пойдут в войска уже в апреле. Но это — не те Т-43, что были в моем времени. Это был полноценный «сорок третий», гораздо более удачная модель. Поликарпов поднял в небо свой «ЛА-7М», у Яковлева готовился «седьмой» Як. Дело шло, люди трудились на благо Родины. Производство поднималось. В армии тоже понемногу наводился порядок.
Бойцы попадали на фронт только после курсов по военной подготовке. Там их обучали стрелять и ухаживать за оружием, слаженности в действиях. Новобранцы постигали знания, как двигаться в группе и поодиночке, маскироваться, пользуясь рельефом, растительностью и складками местности, да и многому другому. Учили, как не только выполнить задание, но и в живых остаться, чтобы и дальше бить врага. Уже сейчас — это было актуально. Командный состав за «необоснованные потери» серьезно наказывали.
В первой декаде февраля всех нас принимала Москва. Уезжали из Ленинграда мы в спешке, даже толком с любимой не простился. Обнял всех, расцеловал и…
Вот и самый высокий дом в стране. Лаврентий Павлович Берия устроил мне небольшой допросец на предмет атомного проекта. Как там и что, я, конечно, не знал, так и сказал товарищу Лаврентию Павловичу. Рассказал то, что когда-то читал: про программу америкосов, про неудачи в этой области у немцев. Я еще в сорок первом рассказывал об этом серьезном оружии.
— Товарищ Новиков, Верховный главнокомандующий серьезно озабочен этим вопросом. Что, если американцы завершат свою программу раньше указанного вами срока? Это исключительно нежелательно.
— Раньше вряд ли. Но то, что результат они получат, это факт.
— Сергей, — перешел на «ты» Берия, — Александр Петрович передаст тебе сегодня некие документы. Не приказываю — прошу: отнесись к этому со всем тщанием. Нужно хорошенько все обдумать. Подготовься, выскажешь свои мысли. Доклад назначаю на послезавтра.
Через час, увидев и прочитав только первую страницу, я громко и грязно выматерился.
— Ты же знаешь, по пустякам Лаврентий Павлович тебя бы не вызвал, — Истомин стоял над душой и покачивал головой.
— Александр Петрович, когда это Верховный с америкосами договориться успел?
— Ты же не думаешь, что товарищ Сталин просто в Кремле сидит?
— Но как? Каким образом? — я не знал, что еще сказать. От того, что я прочитал, у меня волосы зашевелились. Нет, дело очень важное, конечно, но я себе не представляю, как это осуществить.
— Тебе же сказали — обдумай, — Истомин продолжал давить. Легко ему говорить, а мне каково?
— Хорошо, приказ ясен. Товарищ комиссар третьего ранга, я так понимаю — еду в одиночку и в один конец?
— Товарищ капитан, никто не приказывает вам носиться бешеным бегемотом по всем САСШ. Там давно работают «мальчики» Павла Анатольевича, вам приготовят всю информацию. Едешь вместе со своим «вторым номером».
— Если там уже есть кому работать, зачем тогда мы нужны? — невольно перебил я Истомина.
— Люди Павла Анатольевича работают очень скрытно, светить их — не рекомендуется. А самое главное — ты и твой казах лучшие именно по таким «целям», — не обращая внимание на то, что я его перебил, продолжал Истомин.
— Александр Петрович, ну уж хватит сказки-то сочинять: у Судоплатова такие «волкодавы», куда нам до них.
— А ты уверен, что они не промахнутся? Правильно говоришь — волкодавы. Но не стрелки. Ты один из лучших стрелков во всей стране. Не на полигоне, а именно в тылу врага. Планируется работа с огромного расстояния, и они не годятся для такого. Я — не уверен, что они справятся. У тебя осечек не бывает, это уже сложившийся факт. Тем более что в стрельбе с таких расстояний опыт у тех людей просто отсутствует.
— Так можно же просто взорвать, наконец?
— Если бы можно было, тебе не поставили бы такую задачу. На месте вам дадут полный расклад. Можно сказать, даже укажут — где лучше позицию занять. Ваши «цели» под постоянным наблюдением. От вас только и требуется, что поставить точку.
— Сколько целей? — обреченно спросил я, не надеясь уже отвертеться. Я не боялся, просто пока не понимал всего того, что было задумано.
— Основных — пока две, подробнее расскажут позже, когда прибудет человек оттуда.
— Вылет когда? Есть ли время на подготовку?
— Доложишь план генеральному комиссару, там и будет видно.
— Какой же тут план, если за нас там все сделают?
— Кто едет, какое оружие, я дам тебе еще документы и фотографии. Посмотришь местность возле объекта, где придется работать. Поговори с Муратом, определитесь и — в письменном виде представь.
— Есть, разрешите идти? — я вытянулся по струнке.
— Иди. Ребята где?
— У Алевтины, конечно, где им еще быть? — удивленно ответил я, будто сам не знает. Истомин кивнул в ответ и погрузился в бумаги, а я, дождавшись сопровождающего, пошагал вон из кабинета.
— Командир, это нас чего, на край света посылают? — Мурат, с совершенно ошалелым видом читал «дело». — Вернуться удастся, как думаешь?
— Если все сделаем как надо, думаю, вернемся. А вообще, Мурат, не рви душу! — я сам сидел и думал, как быть. Сейчас, когда уже ход войны поменялся, появились жена, дети, еще ребенок на подходе, а тут… Геройствовать хорошо, когда за тобой никого нет и возвращаться не к кому. Хотя задание таково, что лучше сдохнуть на чужбине, но задание такого уровня выполнить.
Вечером ко мне подошел Зимин.
