— Отставить сопли. Молодцы, что живыми остались. До вас-то вообще никто не возвращался.
— Александр Петрович, мне вот что покоя не дает…
— Говори, — сделал разрешающий кивок Истомин.
— Ну, убрали мы генерала, а с танками как? Они же все равно у немцев остались.
— Нет у немцев никаких наших танков. После смерти Кюхлера их уже вечером погрузили на поезд. В тридцати километрах от места, где вы уничтожили генерала, партизаны мост под этим поездом рванули. Куча техники, что шла в Германию на восстановление, и наши КВэшки улетели в реку.
— А достать их не могут?
— Слишком дорого это встанет. Река там глубокая, берега не укреплены. Ну и заминировали уже под водой их. Так что охоту с ними возиться у немчуры точно отобьют. Немцы и свое барахло не стали вытаскивать.
— Ну и ладушки. Хотя ведь все равно рано или поздно к немцам попадет экземпляр.
— Конечно, попадет, скажу больше, уже скоро.
— Не понял, — я широко раскрыл глаза от удивления.
— Серега, во-первых, не в танках было дело. Я вообще-то думал ты и сам понимаешь. Более удачного случая ждать не было времени. Наш человек с огромным трудом добыл информацию. А во-вторых, наши академики готовят новый танк, и пока немцы будут возиться со старым, новый запустят в серию. А там совсем другой уровень, чтобы его скопировать, у врага уйдет не один год и последние деньги. Война во многом зависит от денег, Сергей.
— Это и я понимаю, — кивнул я головой.
— Хорошо, как тебе, кстати, «подарок» в бою, прошел испытание?
— Зашибись. Лягается, конечно, но мощь, а главное точность какая!
— И тут тебя порадую, наши новую винтовку делают. Иосифу Виссарионовичу не по душе пришлось, что нам даже винтовки с патронами из стран капитала приходится заказывать. Вот и идут работы. Хотят на основе ВСК сделать новую хорошую винтовку. Точнее уже проводят испытания первого экспериментального образца.
— А зачем так нагружать производство, ведь это же очень дорогое удовольствие? Есть и более важные нужды.
— Да тут понимаешь в чем дело. Та ВСК, с которой ты познакомился ранее, была просто пробой. Ты же сам говорил, что вроде и нормальная, но недостатков — куча. Так вот, разрабатывают сейчас немного не то, просто тогда был ПТР, с него и лепили. А тут другое дело, полностью новая вещь.
— Чего ж там еще-то понапихали?
— Лягаться, как ты говоришь, будет меньше. Симонов этим занимается, на испытаниях решили, что для снайперской винтовки такая мощность излишняя. Вес — тем более.
— Да уж, когда ходил с ней на полигоне, да еще с пятью магазинами, то чувствовал себя верблюдом.
— Вот и они так посчитали. Новая будет меньше размером, соответственно и весом. Калибр опять же меньше.
— На каком остановились?
— Двенадцать и семь десятых, тот же, что и у ДШК. Только патроны будут специальные, снайперские. Пока в трех исполнениях, с бронебойно-зажигательной, разрывной и обычной пулей. Да, кстати, Симонов заинтересовался твоим глушителем и пробует приспособить его и на новое весло. Точнее тебе сами яйцеголовые расскажут.
— Вот это дело. Только вот будет ли она нужна? Ведь с глушителем на километр не постреляешь?
— Пришли к мнению, что если тихая винтовка будет обладать хорошей кучностью на полукилометре, то этого хватит.
— Конечно. Не нужно будет рисковать с огромного расстояния, постоянно думая, попадешь, не попадешь, — класс, подумал я про себя, это ж «Выхлоп» получится, если правильно к вопросу подойдут. Замечательно. Только другая проблема вырисовывается: маскировка и выход на позицию. На километре-то проще уйти от преследования. Конечно, если преследователи не будут знать, откуда был выстрел, то стрелку будет гораздо легче.
— Ну, угодил с новостями?
— Так точно, только я все же сомневаюсь, что товарищ Сталин даст добро на производство.
— Уже дал, производство будет небольшим, и делать они будут не только этот ствол. Организовывается КБ по разработке и производству оружия, экипировки и всего нужного именно для войск специального назначения. Это Судоплатов выхлопотал. Понимаешь, любую вещь для ОСНАЗа нужно делать очень качественно. От этого зависит не только жизнь бойца, но и результат поставленной ему задачи. Те же патроны возьми, сколько ты нервов потрепал и себе и токарям, пока получил что хотел?
— Здорово. Может, и ПНВ скоро изобретут. Во, постреляем!
— Ты как ребенок, ведь выстрел вообще-то — это всегда чья-то жизнь, — покачал головой Истомин.
— Да я понимаю, просто не смог скрыть свою радость от таких новостей.
— На фронтах все еще очень тяжело, объемов производств пока не хватает для полноценного насыщения войск новой техникой и оружием. Эвакуированные заводы вовсю разворачиваются, люди уже работают в три смены. Очень тяжело.
— Извините, Александр Петрович, а где сейчас фронт?
— Да почти там же. Хоть ты и рассказывал про Тимошенко и Барвенково, а он чуть не повторил то, что сделал в твоем времени.
— В моем времени котел был в мае. Я в мае вроде ничего такого не слышал.
— Так то в мае! Тогда он уже занимал Харьков. На это направление были стянуты очень большие силы. Пока выравнивался фронт, Тимошенко было приказано сидеть в активной, но обороне.
— И? — представляя, что сейчас скажет Истомин, я напрягся.
— Не дождавшись, пока подтянутся тылы и весь фронт, бросил армию вперед.
— Идиот! Простите, Александр Петрович.
— То же самое ему сказал товарищ Сталин.
— Сколько в котел попало?
— Да не было котла, помогли Рокоссовский с Баграмяном. Вовремя поддержали, отразили охват ценой огромных потерь.
— Да, вот это дела творятся. Правильно говорят, скажи человеку, где он упадет, так он упадет в другом месте.
— Так как армии Рокоссовского и Баграмяна здорово потрепали, пришлось в срочном порядке перекидывать с других фронтов подкрепления. А знаешь, как тяжело было собрать такие силы? Вот так.
— И чего теперь? Опять попятимся?
— Да пока стоим вроде крепко. Идет насыщение войск танками, авиацией. По крайней мере, того, что творилось у тебя, здесь пока не предвидится. В воздухе у нас порядок. Новиков работает отлично, самолетов хватает, не совсем хватает опытных пилотов, но опыт дело наживное. Но все-таки не обойтись без большой битвы, как и в твоей истории. Что-то вроде Сталинграда или Курской дуги будет обязательно.
— Это точно, — поддакнул я.
За разговорами мы просидели до глубокой ночи. Под конец я уже засыпал сидя на табурете. Истомин прервал беседу и отправил меня спать, после того, как я чуть не упал с табуретки, задремав. Осторожно выйдя из палатки Истомина, скрючившись, я хотел отправиться к себе.
