Кстати, похоже, я стал приноравливаться к тому, чтобы держать автомат левой. Предплечье правой – как подпорка, плюс ремень если правильно перекинуть, так вообще зашибись. Да и, честно говоря, самочувствие стало потихоньку налаживаться. Возможно, и правда плоть ктулху, интегрированная в меня, прибавила здоровья. А может компенсаторные силы включились. Или впереди шел нехилый стимул для выброса тестостерона, который, как известно, подхлестывает организм на подвиги. Ну и только что вколотый неизвестный «Стим», само собой, не нужно списывать со счетов. В общем, так или иначе, но факт – вещь упрямая. Шагалось мне довольно легко. Может, еще и потому, что гораздо приятнее быть хозяином самому себе, нежели ведомым кем‑то на верную смерть. Вот когда сам идешь ей прямо в пасть – это же совершенно другое дело!
Мы вошли в лес, где даже средь бела дня царил густой полумрак. Жуткое зрелище. Покореженные радиацией деревья обступали нас, словно толпа зомби, гниющих заживо. Лишь местами покрывали этих дендроуродов клочья облезлой коры, похожие на лохмотья кожи, чудом сохранившиеся на облученном, умирающем теле. Узловатые ветви, лишенные листвы, напоминали руки, обезображенные чудовищными мутациями. Из земли то тут, то там торчали мощные корни, словно спины огромных змей, затаившихся для атаки.
Сыро в таком лесу, мертвом – и одновременно живущем, как живут в Зоне трупы, таскающиеся по зараженной земле. Тоскливо. Гнилью, плесенью и сыростью тянет отовсюду, отчего минут через пять голова становится тяжелой, словно чугунный колокол. Правильно. Деревьям самой природой положено генерировать кислород, а эти уроды только и делают, что сосут соки из зараженной земли да пережигают здоровый воздух для поддержания своей призрачной жизни. Причем здесь на меня с новой силой навалилось ощущение, что за мной наблюдают чьи‑то внимательные глаза. Но как я ни вглядывался в густые переплетения ветвей и заросли кустов, разглядеть никого не смог.
Касси невольно замедлила шаг.
– Блин… Всякое в Зоне видела, но тут прям реально как в могиле.
– Гетману своему спасибо скажи, – хмыкнул я. – Вернее, его разведке, которая донесла, что из этого леса прут на вашу базу лысые камикадзе. Правда, до сих пор в толк не возьму, что он рассчитывал в этом лесу найти.
– Главное, чтоб мы тут свою смерть не нашли, – проговорила девушка. – Нехорошее у меня предчувствие.
– Ты ж вроде больше по прошлому ментальный специалист, – заметил я. – Помню, впечатляет.
Она метнула на меня непонимающий взгляд. Ну да, я опять забыл, что благодаря артефакту «второе сердце» переместился через время, и теперь мы с «всадницей», получается, почти не знакомы.
Впрочем, вскоре мне стало не до воспоминаний о прошлом, которого как бы и не было. Потому что впереди послышался треск ветвей, сопровождавшийся порыкиванием, в котором явно слышались человеческие нотки. Что бы это могло быть? Неужто…
Внезапно треск и порыкивание сменились ревом, в котором смешались одновременно ненависть, боль и… удивление. Следом раздались чавкающие звуки ударов. Впереди кто‑то яростно и увлеченно дрался.
– Обойдем? – предложила Касси.
Разумно, не поспоришь. Но, во‑первых, мы с ней шли по едва заметной тропе, виляющей между деревьями. И на этот раз моя сталкерская чуйка подсказывала, что сходить с той тропы не стоит. А, во‑вторых, мне было интересно, чей же это странно знакомый рык я услышал.
– Давай прямо, – тихо сказал я, легонько ткнув девушку автоматным стволом в упругую ягодицу.
Она бросил на меня красноречивый взгляд, прошипела сквозь зубы «чтоб ты сдох!», но ослушаться не посмела. И это правильно. Пристрелить я ее, может, и не пристрелю, но прикладом если что отоварю за милую душу. Да, я помню, что женщин бить нехорошо. Но когда эта женщина ни разу не слабое существо, а коварный и расчетливый убийца, то в моем моральном кодексе сразу образуется исключение из общего правила.
Мы шли осторожно, крадучись, пока впереди не обозначился просвет между деревьями. Поляна… Скрываясь за покореженными стволами, мы осторожно высунулись – и замерли.
На поляне шел натуральный бой. Огромное, волосатое, человекоподобное существо с обезьяньей мордой лупило по воздуху узловатой корягой, заменяющей ему дубину. Хотя нет, не совсем по воздуху… Вокруг существа быстро мелькали… кровавые раны, нанесенные, по ходу, той самой дубиной, усеянной сучками и острыми щепками, оставшимися от грубо отломанных веток. И не надо быть семи пядей во лбу, дабы догадаться, что это за раны, и кому они принадлежат.
– Ктулху… в режиме невидимости. Мочит кого‑то, – прошептала Касси. – Никогда такого мута не видела.
– Это нео, – так же негромко отозвался я, сам сомневаясь в том, что говорю, но уже зная, что прав. – И еще неизвестно, кто кого мочит.
По мохнатой шкуре нео текла кровь, местами сочащаяся, а кое‑где и хлещущая из глубоких ран, нанесенных когтями ктулху. Но и невидимому кровопийце пару раз перепало дубиной. Правда, похоже, по касательной, лишь содрав кожу в нескольких местах. Для здоровья ктулху такие ранения не особо опасны, но в бою по ним можно понять, где находится тварь, выпавшая в режим «стелс».
На теле нео продолжали появляться глубокие борозды – ктулху немилосердно рубил своего соперника когтями, при этом умудряясь уворачиваться от страшных ударов дубиной. Нео заметно слабел, но вместе с кровью и силами уходила и безрассудная ярость. Похоже, мут начал понимать, с кем имеет дело.
Нео опустил дубину и стоически выдержал несколько невидимых ударов, от которых на его теле вскрылись еще несколько глубоких ран. Похоже, соображал, откуда прилетают эти удары, и как они связаны с кровавыми проплешинами, мечущимися вокруг него. А потом неожиданно взмахнул дубиной, словно косой прошелся.
И попал. Конкретно.
Воздух перед нео внезапно взорвался кровавым фонтаном, отчего прозрачная тварь резко потеряла свою невидимость. Ктулху стоял посреди поляны, с недоумением глядя на свое брюхо, развороченное сучковатой дубиной. По ходу, это был тот самый ктулху, высосавший кровь из трех «вольных» – уж больно обильно хлестало из его разодранного желудка.
Впрочем, нео содержимое живота монстра нисколько не взволновало. Он размахнулся – и со всей дури опустил тяжеленную деревяшку на макушку ктулху.
Послышался громкий треск. Дубина сломалась, половина ее взлетела вверх, вторая осталась в лапах нео. При этом череп ктулху лопнул, словно гнилой орех, выплеснув наружу смятый комок мозгового вещества.
Правда, этот удар оказался последним для обоих противников. Они рухнули на землю одновременно. И, похоже, синхронно испустили дух. Что ж, достойная смерть для бойца, независимо от того, к какой расе он принадлежит.
Мы с Касси вышли из‑за деревьев и подошли к распростертым телам, в ранах которых еще не успела загустеть кровь.
– Значит, этот мохнатый горилла‑переросток называется нео? – спросила Касси. – Откуда такой ужас в наших лесах объявился?
