– Винс? – начала она.
– Да.
– Что ты чувствуешь по отношению ко мне?
– Что?! – рассмеялся он, внутренне застонав.
– Ну, что ты думаешь обо мне? О нас?
– Ну, – сказал он, поглаживая ее по руке, – я думаю, ты потрясающая. И ты это знаешь.
– Нет, ну правда. На самом деле. Ты понимаешь, о чем я. Ты меня… любишь?
О боже. И что ей ответить? Можно солгать. Сказать «да». Раньше он так и поступал. Но обычно это было до секса. Не после. И не с постоянной девушкой. Сейчас все по-другому. Просто Магда была другой.
Когда потрясающе красивая девушка, за вечер с которой многие мужчины готовы были бы заплатить хорошие деньги, девушка с упругими, оливковыми грудями и сосками, словно лепестки роз, сворачивается рядом с тобой после сорока минут самозабвенного, увлеченного секса, обхватывает тебя длинной, гладкой средиземноморской ножкой, смотрит на тебя огромными глазами цвета какао и спрашивает, любишь ли ты ее, каким надо быть мужчиной, чтобы не выбросить победоносно в воздух кулак и не закричать: «Да, да, да!»? Когда чудесная девушка, которая забирала за тебя постиранную одежду, подружилась с твоими друзьями, напоминала о дне рождения твоей мамы, сделала тебе как минимум пятьдесят божественных минетов, спрашивает, любишь ли ты ее, как вообще можно ответить «нет»?
Поигрывая с прядью ее волос, он обдумывал свой следующий шаг и печально, отчаянно улыбался. Она осуждающе на него посмотрела, и Винс почувствовал, как напряглось ее тело.
– Ясно, – сказала она, резко села и, словно защищаясь, прижала одеяло к груди.
– Магда…
– Нет, Винс. Все нормально.
– Но…
– Ты хотя бы не стал мне лгать.
– Но Магда, я не…
– Винс, просто забудь. Сделаешь только хуже.
– В смысле, я даже не знаю, что такое любовь.
– О боже…
– Прости, – сказал он и легонько тронул ее за предплечье. – Со мной, наверное, что-то не так.
– О боже, – Магда уронила голову на грудь и отчаянно провела рукой по волосам, – мужчины! Проклятые мужчины. Какие же вы все… жалкие.
– Нет, правда, – упорствовал он, – наверное, со мной что-то не так. Может, я… инвалид. Понимаешь. Я чувствую, что должен тебя любить. Может, даже люблю. Может, я слишком заморочен, и даже не могу разобраться в собственных чувствах. Может, отсутствие отца в детстве…
– Слушай. Винс. Может, заткнешься?
– Тссс. – Винс прижал палец к губам и глазами показал в сторону комнаты Кесс.
– Я не замолчу, – сказала она, сорвав с него оставшуюся часть одеяла и накрывшись ею. – И не буду слушать твои вонючие рассуждения на тему, почему ты меня не любишь…
А потом, разумеется, она заплакала.
Они проговорили около часа. И ни к чему не пришли.
Проснувшись на следующее утро, Винс был уверен, что все кончено. Они расстались. Но у Магды было иное мнение на этот счет.
– Думаю, нам нужно какое-то время пожить отдельно, – фыркнула она. – Мне нужно личное пространство.
– Хорошо, – кивнул он. – Согласен.
– Не звони, – предупредила она.
– Не буду, – пообещал Винс.
– Я сама позвоню, когда буду готова.
– Хорошо. Прекрасно.
Уходя, она многозначительно поцеловала его в губы и остановилась у дверей спальни, чтобы послать ему взгляд, полный глубокой печали.
И на этом все. По крайней мере, на какое-то время.
Винс вздохнул. Он признал, что поступал так всегда: оставлял сложные ситуации висеть в воздухе, как личинки на удочке, надеясь, что если они провисят достаточно долго, их может просто проглотить какая-нибудь крупная рыба. Непростительное поведение, ведь он не собирался продолжать отношения. Без вариантов. Он осознавал это с шокирующей ясностью. Но было куда спокойнее на этом этапе, где он ее не «бросил», не был мерзавцем, она не говорила про него гадостей своим друзьям, не плакала над бутылкой вина и не теряла вес. Ему нравилась неопределенность. И хотя он понимал, что вечно это длиться не может и испытательный срок когда-нибудь кончится, он надеялся, что все само собой потихоньку сойдет на нет, а не выльется в бурный финал со слезами, разбитым сердцем и единственным желанием – чтобы все это прекратилось.
Пора признать, он просто бесчувственный чурбан.
Бесчувственный чурбан с тупой работой.
Несомненно, жизнь не должна быть такой пустой и бессмысленной.
Несомненно, его чувства должны быть более глубокими.
Он снова вздохнул и уставился на Беттани Белль, безуспешно пытаясь подобрать слова, чтобы описать ямочки на ее щеках.
– 12 –
Вечером в понедельник, когда Винс вернулся домой, Кесс сидела на корточках в саду перед соседним домом и призывно шептала в темноту: «Кис-кис-кис».
– Кесс? – окликнул он соседку, резко остановившись.
– Винс! – Она поднялась. – Слава богу. Ты вернулся.
– Что? – спросил он. – Что случилось?
– Мадлен пропала. Ушла гулять вчера вечером, и с тех пор я ее не видела. Поможешь поискать?
– Гм… Да, конечно, – сказал Винс. – Сейчас, только заброшу домой вещи. – Он продемонстрировал пакет из магазина разливного пива и рабочую одежду. – Проклятье, – пробормотал Винс себе под нос, поднимаясь по ступеням к парадной двери и доставая из кармана куртки ключи. Последнее, чем ему хотелось сейчас заниматься – это шататься в темноте по Финсбери-Парк вместе с Кесс в поисках дурацкой кошки.
– У вас же гребаная связь, – прошипел он, поднимаясь в квартиру. – Не можешь, что ли, послать чертовой кошке чертово телепатическое сообщение?
Несколько минут спустя Винс вышел на улицу и обнаружил Кесс, которая вглядывалась в почтовый ящик соседского дома.
– Что ты делаешь? – спросил он, подойдя к ней с фонариком в руках.
– Смотри, – ответила она, указывая на нижнюю часть двери, – тут створка. Она могла случайно сюда забрести и попасть в ловушку.
– А у нее нет адресника?
– Нет, – отрезала Кесс, – конечно, нет. Надевать кошкам ошейники очень опасно.
– Да?
– Ага. Они могут удавиться. У нее есть чип.
– Чип?
– Да, недавно появились крошечные микрочипы, размером с рисовое зернышко. Он вживлен ей в шею, и на нем хранится вся информация о ней, чтобы ветеринар мог просканировать ее своей штукой и вывести на компьютер все данные о ней, если она потеряется или поранится.
