Оставив эмоции, Добродумов вернулся к действительности. Он надеялся, что, проникнув в дом своего врага, получит возможность с глазу на глаз встретиться с загадочным «часовщиком». Теперь Илларион был абсолютно уверен, что этот человек из того же мира, что и Владимир Сергеев, да и прибыл сюда неспроста. Поэтому его нужно срочно ликвидировать, пока не наделал беды. Он понимал, что Мисловский его также признал. Чего скрывать, хотя Сергеев и прожил целый год в XVII веке, он все равно заметно отличался от людей того времени, впрочем, как и его визави. А общее увлечение собаками только усилило догадку. Поэтому действовать надо было немедля.
Илларион хорошо запомнил полный ненависти взгляд «часовщика», когда Чаплинский набросился на него прямо во время совета у Потоцкого. Такой не остановится ни перед чем. И пока эти двое надеются, что их с Кричевским мертвые тела валяются в снегу под крепостными стенами, следует воспользоваться эффектом внезапности и нанести удар первым. А для этого, помимо грамот, паломник прихватил с собой еще кое-что. Он понимал, что перед тем как ликвидировать «часовщика», нужно обязательно выведать, какое задание ему дали хозяева, что он уже успел сделать и что планирует.
С такими мыслями Добродумов добрался к дому подстаросты. Пробираясь вдоль старого забора, он услышал, как скрипнула едва заметная с улицы калитка. Из нее показалась невысокая женская фигура. Это была Гелена. Она жестом поманила Иллариона, взяла его за руку и повела за собой. Через несколько минут, миновав задний двор, а затем и темные коридоры дома, пани Чаплинская и ее спутник оказались в небольшой комнатке, которая была освещена только лампадкой под образами.
— Я ждала вас и боялась, что вы не придете, — тихо произнесла Гелена.
Добродумов отметил, что сейчас она совсем не похожа на ту надменную пани, жену польского подстаросты, которая днем сидела рядом с ним в костеле. Он вспомнил, как впервые увидел Мотрону на улице в Чигирине. Тот же открытый взгляд и нежный голос.
— Прежде чем мы приступим к молитве, расскажите мне про пана Богдана. Это правда, что он вернется за мной? Не забыл ли он меня? — спросила она.
— Ясная пани Гелена, не смею обманывать вас. Пан Богдан только тем и живет, что надеждой вернуться в Чигирин. Все его думы только о вас, прекрасная пани. Хмельницкий для того меня и прислал, чтобы узнать, ждете ли вы его, ведь вы теперь жена другого. Поэтому у него есть сомнения, а что, если пани не любит и не ждет его? — Илларион специально сделал ударение на последней фразе. Кто их знает, этих женщин, может, Мотроне действительно давно по сердцу Чаплинский и Богдану она приготовит не объятия, а западню.
Сама же Гелена при этих словах печально склонила голову, помолчала и, тяжело вздохнув, ответила:
— Я знаю вас как доброго друга пана Богдана, его духовника, человека мудрого и порядочного. Думаю, вам можно довериться как на исповеди.
Она подошла к Добродумову, опустилась у его ног на пол, грациозным движением поправила густые каштановые волосы и, взяв его за руку и глядя ему прямо в глаза, прошептала:
— Любовь… Вы думаете, я знаю, что это такое? Еще маленькой девочкой я попала в дом пана Хмельницкого, после того как мой отец погиб в бою. И Богдан стал для меня вторым батькой, спас от нищеты и смерти. Я очень благодарна ему за все то добро, что он сделал. А когда умерла его жена, я приняла на себя все заботы по дому и хутору, но и не думала, что смогу ему заменить не только хозяйку. Да меня никто и не спрашивал, хочу я этого или нет. Но случилось то, что случилось…
И хоть мы с Богданом так и не обвенчались, не успели, я никогда в жизни не посмела бы его предать. Чаплинский силой увез меня, сказав, что Богдан мертвый и, если я не уеду с ним из Суботова, он убьет всех детей Хмельницкого. Я хорошо помню, что он сделал с маленьким Остапом. Вот и пришлось выбирать жизнь с этим злодеем ради детей. Не было у меня иного выхода. И хотя мы обвенчаны по католическому обряду, я для него просто военный трофей, как хутор или конь. Мы и живем в разных углах дома, встречаемся во время ужина, если подстароста дома, и почти ни о чем не говорим. Да к тому же рядом с ним появился теперь этот странный человек, Мисловский, со своими страшными собаками. Иногда мне кажется, что Чаплинский держит меня возле себя как игрушку или приманку, а когда наиграется — убьет.
И тут Гелена заплакала совсем по-детски. Из ее огромных черных глаз покатились крупные капли слез. Сначала она пыталась вытирать их, но потом просто уткнулась лицом в колени Иллариону, как ребенок, и беззвучно зарыдала. Это было так неожиданно, что он даже растерялся и не знал, как быть. Володя Сергеев уже давно не видел, чтобы в этом мире кто-то так искренне плакал. Конечно, он слышал, как воют бабы над могилами своих мужей и детей, как они причитают и заламывают в горе руки. Не раз наблюдал, как с криками разбегаются в ужасе крестьяне при набегах басурман. Но вот чтобы так…
Добродумов погладил Гелену по голове, поднял ее заплаканное, мокрое от слез лицо, обхватил его ладонями, и вдруг ему стало так жалко эту несчастную, в сущности ни в чем не повинную молодую женщину, вокруг которой бушевали такие страсти. Илларион обнял Гелену и стал тихонько успокаивать ее, как маленькую девочку, целуя при этом сначала волосы, затем глаза, влажные щеки, а потом впился страстным поцелуем в нежные уста. Как ни странно, молодая пани не оттолкнула божьего человека, который так необычно ее исповедовал…
Все дальнейшее произошло как бы помимо воли Добродумова. Где-то глубоко в подсознании он понимал, что этого делать нельзя, что, возможно, он совершает главную ошибку, но уже ничего не мог с собой поделать. Сердце, как набат, вырывалось из его груди, а руки сами снимали одежду с Гелены и ласкали ее тонкий, молодой стан. Незаметно они переместились на небольшую постель. Женщина поддалась его чувствам с какой-то особой нежностью, так что уже не оставалось никаких сомнений: он делает так, как надо.
Уже после того как все произошло, Илларион гладил волосы Гелены, лежавшей у него на плече, и тихонько говорил ей:
— Можешь не бояться. Я не дам тебя в обиду Чаплинскому и его помощнику. Но только и ты, дорогая, должна мне помочь.
Женщина преданно посмотрела на него и в знак согласия закивала головой.
— Вот и хорошо. Мне надо пробраться в покои «часовщика», проводишь меня туда? А что дальше будет — не твоя печаль. Тебе, голубонька, я зла не причиню, никто и не узнает, как я сюда попал. Только действовать надо быстро, пока меня здесь никто не обнаружил. Довольно ласкаться, будет потом время.
Договорив, Илларион еще раз поцеловал Гелену в губы, быстро оделся и, перекрестившись, знаком показал, что надо идти.
Женщина собралась так же быстро. Освещая путь маленькой лампадкой, они вышли из комнаты Чаплинской. Гелена повела его лабиринтами коридоров и лестниц и, наконец остановившись, указала на дверь. Добродумов кивком дал понять, чтобы она уходила. Когда стихли ее шаги и стало совсем темно, он осторожно толкнул дверь, которая тихонько отворилась. Илларион вошел в комнату, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть в темноте, и тут ему на голову что-то обрушилось.
