— Как можно? — осуждающе покачивала головой алтайка. Закон есть закон. Жить следует по закону. Она уже пять лет работает в лавке, она еще ни разу не нарушала законы.
ЦВЕТНАЯ МЫСЛЬ: УВИДЕТЬ КОШ-АГАЧ И УМЕРЕТЬ. ТАМ ВСЕ КЛОНИЛО К ПОКОЮ. ТАМ ВСЕ БЫЛО ЗАРАНЕЕ ПРЕДРЕШЕНО. ТАМ И СЕЙЧАС, НАВЕРНОЕ, ШТОПОР ЛЕЖИТ НА СТОЙКЕ.
Бабилон.
Торг, как всегда, кончался ничем.
Мы выходили на пыльное крылечко.
В эмалированном тазу, продравшись сквозь сухую землю, бледно и вызывающе цвел кустик картофеля. Забившись в тень, дремал беззубый плешивый пес, тоже, наверное, перенесший неведомую катастрофу. Увидев Ию, из-за печальных построек медлительно появлялся козел.
— Я боюсь, — пугалась Ия. — У него рога заплесневели.
— Тухтур-бухтур! — весело ругался румяный Саша, лез в газик, жал на стартер.
— Твое задание невыполнимо, — пенял я Юреневу в лагере.
— Невыполнимых заданий не существует, — Юренев изумленно моргал. — Я сказал тебе: купи штопор. Я предоставил тебе все возможности. Этот штопор мне нужен. Купи его.
— Зачем тебе это уродство?
— Для дела.
— Я сам сделаю тебе такой. Даже еще страшнее. И продам по еще более сходной цене — 0, 01 коп.
— Мне нужен именно этот.
Степь…
Злое солнце…
Локоть Ии, упирающийся мне в бок…
Мрачные орлы в поднебесье и на обожженных камнях…
Бабилон.
Почему так грустно вспоминать это?
Глава V
«Убери! Я их не видел!»
Редакция газеты находилась, как прежде, на углу Обводной. Я поднялся мимо вахтера, он не узнал меня. Зато ребята набежали из всех отделов. Всегда любопытно взглянуть на живого писателя, особенно если когда-то немало времени он провел в знакомых тебе стенах. Особенно обрадовался фотокор Славка:
— У тебя роман — во, Хвощинский!
Он нисколько не повзрослел — из белого воротника все так же, как два года назад, тянулась тонкая, почти детская беззащитная шея, в глазах мерцало вечное удивление.
От ребят я отбился, пообещав в ближайшее время зайти всерьез, не на час; сразу потащил Славку в его фотобудку.
Славка, несомненно, почувствовал себя польщенным. Я этим грубо воспользовался:
— Вот скажи. Можно сработать фотографию так, чтобы человек, которому нет еще и сорока, выглядел на ней на все семьдесят? По-настоящему сработать, так сказать, вынуть эту фотографию из будущего.
— Запросто, — несмотря на свой детский вид, Славка был и оставался мастером.
— Как?
Славка засмеялся:
— А просто. Здесь даже НУС не нужна. Хватит нормального компьютера с хорошей памятью, умеющего строить математические модели. В данном случае — модели возрастных изменений. Полсотни параметров вполне хватит. — Славка оценивающе глянул на меня при свете красного фонаря, а сам уже возился над ванночкой, цепляя там что-то плоским пинцетом. — Накладывай картинку за картинкой на фотопортрет и получай свои семьдесят!
— Ну, а сфотографировать событие, которое еще не произошло, можно?
— Это как?
— Ну, скажем, завтра мы с компанией собираемся отправиться на пикник, а ты мне вдруг показываешь уже снятые на этом пикнике фотографии. Ну там, полянка, шашлыки, рожи навеселе…
— Да ну тебя, — польщенно отмахнулся Славка. — Ты придумаешь!
И спросил:
— Роман фантастический задумал? Я люблю фантастику.
— Не до фантастики, — теперь отмахнулся я. — Вот взгляни.
И выложил на стол серый скучный пакет.
При свете красного фонаря фотографии показались мне темными и какими-то особенно зловещими. Даже та, на которой я целовался с Ией.
— Убери, — быстро сказал Славка, оглядываясь. — Я их не видел.
— Я сам увидел их только сегодня, — не понял я.
Славка неприятно ощерился:
— Совсем убери. Не хочу их видеть. Я тут ни при чем. Это, наверное, юреневские штучки. Вот и иди к нему.
— Да погоди ты.
Но Славка не хотел годить. Он страшно нервничал:
— Зачем ты их сюда приволок?
— Ты же мастер.
— Слушай, Хвощинский, не надо! То, что делает НУС, никому не повторить. Да и не надо никому повторять то, что делает НУС.
— А это НУС делает?
— Не знаю. Спроси Юренева. Убери. Я ничего не видел.
— Не трясись. Какого черта? Ты присмотрись… Видишь, лежит именно Юренев. Не шибко веселая фотография, правда?.. Как можно такое сделать?.. Вот что меня интересует… Или вот дом, стена вынесена… А я только что проходил под этим домом, все там в порядке…
— Я тут при чем? Спроси у Юренева.
— А ему откуда знать об этом?
— Не знаю. Он хам, — не очень логично объяснил Славка, жалобно выгибая тонкую шею. — Никаких дел не хочу иметь с ним. Пока старик Козмин не чокнулся, Юренев еще походил на человека, а сейчас…
— Погоди. Что значит чокнулся? Какой Козмин?
— А ты не знаешь? — Славка обалдело уставился на меня. — Андрей Михайлович… Ты что, вообще, ни с кем не переписывался, не перезванивался? Ничего не знаешь? Совсем ничего?..
Разговор явно тяготил Славку, даже пугал, но кое-что я из Славки выжал.
С его слов получалось, что год назад что-то сильно грохнуло в институте Козмина.
— Причем не где-то, а именно в одной из лабораторий НУС. Сильная машина, таких даже японцы не делают. Ну, лично Козмину не повезло, он находился в лаборатории. То ли памяти он целиком лишился, то ли вправду чокнулся, пойди узнай, к Козмину с того дня на выстрел никого не подпускают. Я точно не знаю, но Козмин вроде бы безвылазно сидит в своем старом коттедже. И Ия там с ним. Ну, помнишь? Теличкина… — Такие вот дела… — Славка почему-то даже не смотрел на меня. — А эти фотографии убери.
— Не уберу. И не дергайся. Я, наоборот, оставлю здесь эти фотографии.
— Зачем? — по-настоящему испугался Славка.
— Хочу знать, настоящие это фотографии или подделка? А если подделка, как можно подделать такое? Откажешься, сам Юренева сюда притащу.
Это подействовало. Славка неохотно спросил:
— Где взял?
— Под дверь подсунули. В гостинице.
— Прямо так вот подсунули?
— Прямо так.
Я добавил:
— В пакете.
— В этом? — Славка даже обнюхал пакет. — Тоже оставь.
В чем-то Славка мне не верил, испуганно гнул тонкую шею:
