Но Марью Петровну, казалось, это не беспокоило. Она смеялась и подбадривала спутницу, уверяя, что идти осталось совсем чуть-чуть. При этом взгляд Марьи Петровны полыхал жарким огнем, она громко хохотала, когда Василисе случалось оступиться. А вот Василисе было совсем не до смеха. Запыхавшись, она даже спросила у спутницы:
– Марья Петровна, с вами все в порядке?
– Со мной-то? Знала бы ты, девочка, насколько я счастлива!
– Но ваш муж, возможно, сейчас в беде.
– Да хоть бы он совсем сдох!
От изумления Василиса остолбенела.
– Что вы такое говорите?
Но Марья Петровна разразилась в ответ таким страшным смехом, что Василиса по-настоящему испугалась за нее.
– Вы… Вы себя хорошо чувствуете?
– Лучше, чем когда бы то ни было! Во всяком случае, ни разу с того момента, когда я вышла замуж, так хорошо я себя не чувствовала! И никогда, слышишь ты, никогда не чувствовала себя такой свободной! – И устремив на Василису взгляд своих осатаневших, ставших дикими глаз, она громко возвестила: – Я свободна!
Василиса замерла на месте. Ей стало окончательно не по себе. Марья Петровна спятила, это было очевидно. Наверное, до нее наконец дошло, что ее муж, может быть, погиб. И тетка сошла с ума. Но как же не вовремя! Василиса снова украдкой оглянулась, чтобы лишний раз убедиться, что вокруг никого и никто не придет ей на помощь. И решила, что пора ей убираться подобру-поздорову. Ясно, что Марья Петровна помешалась от горя, потеря мужа оказалась слишком сильным испытанием для нее, вот ее сознание и пытается теперь отгородиться от реальности, уберечь от боли и себя, и свою хозяйку.
Василиса не любила психов. Никогда не знаешь, что у такого человека на уме. Вроде бы дружелюбный, а потом – бац! И ножиком ткнет. Нет, надо сваливать и самой поискать Калязина.
Но, как тихо ни отступала назад Василиса, спутница заметила ее маневр.
– Э-э! – крикнула она. – Ты куда это намылилась, красавица?
– Я? Нет-нет, я никуда. На месте стою. Так что вы говорите, с Игнатом Федоровичем счастливо жизнь прожили?
Уловка сработала. Марья Петровна тотчас забыла о Василисе и переключилась на своего супруга.
– Счастливо? Как бы не так! – завопила она. – Каждый божий день был для меня настоящей каторгой. Каждый день он зудел и зудел, нудил и нудил. И посуду я не так мою, и тряпки не так поласкаю, и пол не так тру. Все ему не нравилось, вечно он рядом крутился, ни минуты покоя от него не было.
– Зачем же вы с ним жили?
– Как это? – удивилась Марья Петровна. – Муж ведь. Развод в семье – это позор. Разведенную меня бы никто не принял. Вот и жила. Да не жила, а мучилась.
– Но вы все-таки хотите его найти?
– Найдешь его, как же. Сгниют теперь его косточки! Сгниют – так же, как и твои!
И с этими словами Марья Петровна, растопырив руки, совершенно неожиданно бросилась на Василису. Будь Василиса повнимательнее, она могла бы раньше заметить некоторые предвестники нападения. Да вот не заметила. И теперь с ужасом смотрела, как к ней тянутся руки с растопыренными пальцами. Длинные ногти напоминали когти чудовищной птицы. А лицо Марьи Петровны с перекошенным ртом и оскаленными зубами было и вовсе ужасно. Василисе на миг даже показалось, что на нее движется ожившее сказочное чудовище – гарпия или горгона. Она поняла, что бежать уже бесполезно, слишком поздно, остается только одно – драться.
Первое столкновение закончилось вничью. Ни Марья Петровна, ни Василиса не смогли с наскоку одержать решительной победы. Но если нападавшую это несколько подкосило, то Василиса, наоборот, почувствовала азарт. Не сводя глаз с противницы, девушка присела и, пошарив вокруг рукой, подняла с земли обломок бетонной плиты. Он был небольшой, но увесистый, как раз по руке. Так что второй раунд закончился в ее пользу. Марья Петровна отступила, закрывая стремительно опухающий глаз рукой и злобно завывая.
– Все равно тебе не уйти. Тут и сдохнешь!
– Да за что вы на меня взъелись? Если вас муж достал, я-то тут при чем?
– Ты должна была умереть вместе с ним! Так было задумано!
Василиса оторопела.
– Так вы все знали?
– Я сама это и спланировала. И вашу поездку, и засаду. Знала бы ты, каких усилий стоило, чтобы этот легавый с вами не поехал. Уж я и врала, и телефон отключала, и снова врала. А ведь приди он к нам в тот вечер, когда ты приехала, ничего бы не вышло. Поехал бы с вами, и все… Весь наш план пошел бы к черту.
– Он и так пошел к черту, – язвительно сказала Василиса. – Вы просчитались. Я-то жива и…
Но договорить она не успела, потому что Марья Петровна снова бросилась на нее со злобным криком:
– Жива, да ненадолго!
Женщины сцепились в затяжной рукопашной. Ни та, ни другая не собиралась отступать. Марья Петровна буквально прилипла к своей противнице. Таким образом Василиса была лишена своего единственного преимущества, рука с зажатым в ней камнем беспомощно свисала вдоль тела, у девушки не было сил вырваться из цепких объятий злодейки. А та словно обезумела.
Противница сжимала Василису с такой силой, будто намеревалась выжать из нее всю жизнь хоть по капле. И Василиса с ужасом чувствовала, что с каждой секундой дышать становится все труднее. Воздух уже не доходил до легких, а того ничтожного количества, что в них еще оставалось, явно не хватало. В глазах у Василисы все кружилось и расплывалось, в ушах нарастал колокольный звон, становясь все громче, все оглушительней.
А потом все изменилось. Одна рука Марьи Петровны сместилась к горлу Василисы, но при этом злодейке пришлось на мгновение ослабить хватку. И Василиса, глотнув воздуха, почувствовала, что это ее единственный и последний шанс. Она размахнулась и изо всех сил, которые в ней еще оставались, опустила камень на голову преступницы. Она ударила не глядя и не столько увидела, сколько услышала и почувствовала удар. Камень ударил в цель с каким-то противным чмокающим звуком. Марья Петровна вскрикнула, схватилась руками за голову и наконец отпустила Василису.
Отступив назад, Василиса старалась отдышаться. Она по-прежнему сжимала в руке камень, опасаясь нового нападения, но его не последовало. И тут Василиса услышала приближающиеся голоса. Она не знала, друзья это или враги, но ожидала всего, чего угодно. Марья Петровна наверняка не просто так заманила ее в это глухое место, у нее могли быть сообщники. Василиса сжала обломок бетона, свое единственное оружие, и, моргая, пыталась разглядеть, кто сюда бежит.
Но зрение все еще не восстановилось, Василисе удалось разглядеть лишь размытые пятна. Но голоса… Голоса по мере приближения казались ей все более знакомыми! И сердце Василисы радостно екнуло. По крайней мере два голоса она совершенно точно узнала. Один принадлежал Терентию, и услышать его было для Василисы большим облегчением. А второй… если она не ошибалась, второй принадлежал Шурыгину.
