Хорошо, что согласился за сто пятьдесят, а то у нее только
сотня и полсотни – без сдачи, и еще пятьсот одной купюрой, и пресловутая
стодолларовая бумажка для Носачева. Можно, конечно, было бы расплатиться с
таксистом пятисоткой, но мужики с такими физиономиями вечно норовят обжулить и
сдачи недодать.
– Побыстрей можно?
– А куда спешишь? На свиданку, что ли?
Ой, как она ненавидит эту плебейскую бесцеремонность и этот
каркающий говор! Обожает Нижний Новгород и нижегородцев, но автозаводский
говорок – это просто смерть чувствительному уху. Сормовский – ничуть не лучше.
Кстати, и в верхней части города говорят совершенно так же…
Водитель изредка зыркал в зеркальце заднего вида (Алёна
сидела сзади) своими влажными глазами и качал головой. Чего это его так
разбирает?
– Куда тебе? К главному входу или к кассам?
– К кассам.
Да, лучше остановиться подальше и совершить задуманный
обходный маневр.
– Приехали. Сто пятьдесят с тебя.
Интересно, какого черта он все время говорит ей «ты»?! А
впрочем, леший с ним. Как говорится, пройди и не заметь!
Алёна протянула ему заранее приготовленные сотню и
пятидесятку и принялась натягивать каскетку. Эх, маловата, волосы у нее пышные…
да ладно, как-нибудь. Просто надо козырек пониже опустить, а капюшон
сасквихенской кофты чуть приподнять, чтобы кудряшки прикрыть.
Шофер с откровенным любопытством наблюдал за маскировкой, сжимая
в кулаке деньги.
Очень хорошо. Теперь ее не узнать.
Алёна выскочила из такси.
– Эй, погоди! – вдруг спохватился шофер и с проворством,
совершенно не ожидаемым от его разжиженного пивком тельца, выскользнул из
машины. – Ты ошиблась, подруга. Посмотри, что ты мне дала?
Он разжал кулак. Две купюры по пятьдесят рублей.
– А где сотня? – удивилась Алёна.
– Ну вот я же и говорю, – с видом праведника кивнул шофер. –
Ты ошиблась, красавица, дала полсотни вместо сотенной. Так что гони еще.
Ах бесстыжие твои глаза…
– Не получается, – сказала Алёна, чуть сдвигая очки на нос и
приподнимая козырек каскетки, так что смотрела она на бандита будто в какую-то
щель. – Не было у меня двух пятидесяток. Так что… это вы ошиблись, сударь. Вы,
а не я. Понятно?..
«Сударь» дважды хлопнул своими противно-мокрыми глазами.
Стиснул полные губы…
Впрочем, надо отдать ему должное – он умел держать удар. Не
удалось выжать из строптивой барышни желательные двести рублей – да ладно,
переживем и это!
Однако извиняться он не стал. Еще бы, такие не извиняются
никогда.
– Ишь ты какая, – миролюбиво сказал таксист. – Фу-ты, ну-ты…
Будь проще, и люди к тебе потянутся!
Сунул в карман деньги и как ни в чем не бывало побрел к
группке таксистов, которые с немалым любопытством давили косяка в их сторону.
Судя по издевательскому хохотку, которым водилы встретили товарища по баранке,
им частенько приходилось наблюдать подобные жанровые сценки. Похоже, ловля
лохов давала мокроглазому немалый-таки приварок!
Алёна поздравила себя с победой (вообще-то простодушная
писательница Дмитриева очень легко велась на такие штучки ввиду своей
патологической рассеянности, но сейчас вышла из положения с честью!) и прошла
через зал сервисного обслуживания на платформу. Через несколько метров
находилась дверь в зал ожидания.
Алёна вошла туда и торопливо пересекла зал, держа путь к
лестнице на галерею.
Народу было море – электрички уходили одна за одной,
вдобавок, в это время прибывали два или три южных поезда. Дачники, встречающие,
провожающие… В этой толпе Алёна прошмыгнула незаметно, однако Носачева, который
нервно переминался около черной рекламной «Волги», перевязанной роскошной
золотой лентой, словно подарочная коробка шоколаду, она увидела сразу. Но не
остановилась, а поднялась на галерею и встала чуть поодаль от перил,
вглядываясь в море людских голов и придерживая сползающую каскетку.
Она опоздала уже на пятнадцать минут, но не спешила
спускаться. Выжидала, смотрела. Насторожилась, увидев внизу того самого
мерзкого водилу, с которым приехала сюда. Что это он тут шляется, щипач
несчастный? Не ее ли высматривает? Как бы не потащился на галерею… Нет, свернул
в зал отдыха.
Не подошел ли в это время кто-то к Носачеву? Нет. Похоже,
Коля-Николай так и явился один…
А вот почему тебя, Алёна, интересно знать, до такой степени
напрягло словечко «мы», оброненное Носачевым? Мало ли в компании с кем мог он
прийти на свидание с мадам Дмитриевой? К примеру, прихватил с собой
какую-нибудь знакомую, которая обожает читать дамские детективы вообще и
романчики этой писательницы – в частности.
Нет, ты явно с некоторых пор переоцениваешь свою
популярность. Скорее всего, Носачев и впрямь что-то узнал об отношениях Влада и
Нарцисса. И, памятуя намерение Алёны проверить информацию, прежде чем выложить
за нее доллары, он и притащил с собой человека, у которого эти сведения нашел.
Для достоверности.
Ну что ж, нормальное объяснение. Тогда почему этого человека
рядом с Носачевым сейчас нет?
Экая ж вы привереда, дамочка! На вас прямо-таки не угодишь,
ей-богу! То вас разволновало местоимение множественного числа, то вы напряглись
оттого, что Носачев явился в единственном числе…
Нет. Он уже не в единственном. К нему подходит какой-то
высокий, выше его ростом (хотя отсюда, сверху, все кажутся приземистыми, это
все же видно) и очень стройный парень с пепельными волосами. На нем куртка
болотного цвета, черные джинсы… великолепные ноги, надо сказать, вообще
красивая фигура. Что-то знакомое в этой фигуре, в этих волосах… А лицо, какое у
него лицо?
Подошедший к Носачеву парень обернулся с нетерпеливым выражением.
При виде его лица у Алёна зачастило сердце. Да, красивый
мальчик, который обещал сделаться красивым мужчиной, обещание свое сдержал!
Олег… Он повзрослел, но изменился мало.
Обидно, что Нарцисс такую красоту прячет то под маской, то
под боевой раскраской. А впрочем, он, наверное, заботится о своем реноме… может
быть, ему было бы неприятно, если бы его начали узнавать на улицах.
Странно… Вчера он размалевал себя самым устрашающим образом,
чтобы Алёна не узнала его. Сегодня явился с открытым, так сказать, забралом.
Почему?
