– Капуся, привет. – Галина и Капа были не новоселами вроде
Алёны, а прожили в этой старой «сталинке» лет по сорок – сорок пять, с того
времени, как ее построили, поэтому были на «ты» и называли друг друга
уменьшительными именами. – Кто это тут топотал, как стадо коней?!
– Пашка сверху сбежал, – ответила Капа, воздев палец. – Чуть
с ног меня не сбил!
– Понятно, – сказала Галина и пошла было к лестнице, да
притормозила: – А ты чего к Ярушкиным рвешься?
– Да вот знакомая дала книжку, просила у писательницы нашей
подписать, – ответила Капа, и Алёна в самом деле увидела в ее руках свою
книжку, вытащенную, очевидно, из-за спины, потому что раньше ее видно не было.
Это была все та же пресловутая «Женская логика», которую Алёна сегодня
подписывала уже дважды, поэтому она порадовалась, что так и не открыла дверь
Капе: а вдруг и ее знакомую звали бы Катя Савельева, вдруг и ей пришлось бы
сочинять пожелания счастья, здоровья и долгих лет жизни, а главное – любви, конечно,
любви?!
Галина кивнула и пошла себе вниз совершенно удовлетворенная,
однако Алёна теперь совсем уж не спешила открывать Капе. Ведь Пашка, тощий,
долговязый пятнадцатилетний топотун с четвертого этажа, никуда не пробегал, это
точно. Сбежал вниз кто-то другой. Тот, кто пришел с Капой. Почему сбежал? Зачем
Капа наврала Галине? С кем она говорила о том, что в окнах горит свет?
Тихонько, ступая легко-легко, Алёна попятилась от двери и
первым делом выключила свет в большой комнате.
Заперла балкон и форточки, потом, подумав немножко,
позвонила в охрану и поставила квартиру на сигнализацию.
И тут же устыдилась.
Ну, это уж глупость. Сиди теперь в темноте, в духоте, под
охраной и трясись. Впрочем, если включить компьютер, будет достаточно светло.
Да и насчет духоты – вопрос спорный, на улице холодно, ветер начался. А вот
сигнализацию правильно сделала, что включила. Хотя бы для самоуспокоения.
Пусть, конечно, ее донимают всего лишь глюки, но…
А вот кстати, о глюках. Не проверить ли электронную почту?
Нет ли там чего-нибудь новенького?
Странно – она почему-то был убеждена, что получит совершенно
нормальное письмо от Олега. И что он попытается как-то объяснить случившееся.
Или снова обругает ее… Но Алёна ошиблась. В ее компьютер прилетело очередное «тело»
– в смысле, leib:
Bp bcnjhbb ,ke;lfybq vjtq leib
Bnfr? Fk`yf? d ghjikjv gbcmvt z j,otfk nt,t rjt-xnj
hfccrfpfnm/ F bvtyyj – bcnjhb. `njuj pfvtxfntkmyjuj ghtcnegktybz/
Djn jyf/…
И так далее, и так далее… письмо было настолько длинным, что
казалось просто нескончаемым. Алёна его привычно перекопировала и сохранила в
«Моих документах», однако вид его повергнул ее в сущее отчаяние. Играть в
детективщицу и детектив надоело так, что аж челюсти оскоминой свело! Выключив
компьютер, она разделась, умылась, пошла к кровати, но вдруг сделала налево
кругом и отправилась выключать два из трех телефонных аппаратов в своей
квартире. Отключила бы и третий, но тогда вырубилась бы сигнализация. Поэтому
на аппарат, стоящий около кровати, она только положила самую плотную из всех
своих подушек. Разумеется, отключила и мобильник.
Обеспечив таким образом себе покой, Алёна, наконец, упала в
постель… и только засыпая вспомнила, что, во-первых, не позвонила снова в
справочную и не узнала телефоны оставшихся Владов, а во-вторых, не написала
предостерегающего письма Олегу.
Ну что ж, теперь уж завтра, завтра, всё завтра! Или, может,
не лезть больше в это дело? Забыть обо всем? Пусть управляются как могут?..
И чао-какао!
Нет, ну почему, почему, почему переводимо в этой электронной
абракадабре только одно слово: тело? Какой, однако, грубый матерьялизм!..
* * *
Врачам
Правительству
Людям
От всеми преданного и покинутого богача Простилкина
Короче, ситуация такова: из расшифровки мозаики языка мне
стало ясно, то есть я могу доказать наглядно в плоскости точной науки
грамматики, равно математики, на основе логики-последовательности, что вся
история человечества, с момента появления его на Земле, есть спектакль с
заранее предопределенным концом.
Со мной тоже был сыгран спектакль с заранее предопределенным
концом, только в это никто не верит, потому что режиссер все еще работает со
мной.
То есть я хочу заявить на основе доказанного, что мы ведомы
к счастливому концу посредством биоэнергетического управления.
Нас бьют по мозгам. Меня бьют очень сильно. Это больно.
Цивилизованный, то есть образованный мир готов к этому
открытию психологически исходя из испанской мифологии, где фигурирует великий
мастер кукольник дон Суриро. Он влад-еет всем. Он влад-ыка. Он влад-ычит. Он
влад-еет… хотя это я уже говорил.
Посидите в клетке и подумайте, не мешают ли вам прутья жить.
За пределами клетки лежит ваша жизнь, но вам ее не достать, потому что невозможно
высунуть руку через прутья.
Девочка. Девочка. Девочка, я твоя мама.
* * *
Ей снилось, будто идет она вниз по лестнице в своем
подъезде, останавливается около почтовых ящиков, открывает свой, а в нем сидит
коричневый пуделек Капы, уменьшившийся до невероятных размеров. Алёна взяла его
на руки, а он говорит человеческим голосом:
– Тела без души не бывает!
Потом вырвался, ударился оземь и, совсем как в сказке,
сделался человеком. Правда, это был не добрый молодец Финист – Ясный Сокол, а
Анькин ревнивый муж с ножом.
– Девочка, – укоризненно сказал Анькин муж, – я твоя мама!
И замахнулся ножом.
Замахивался он долго, медленно – от страха ноги похолодели
так, что Алёна даже перестала их чувствовать, как перестаешь чувствовать в
кресле у стоматолога замороженный зуб. Такое впечатление, что его вовсе нет!
Неужели и ног уже нет?!
Алёна проснулась от этой ужасающей мысли задыхаясь, вся в
поту. Отбросила толстое одеяло, которое наползло на лицо, села и схватилась за
то место на кровати, где теоретически, учитывая положение в пространстве
туловища, должны были лежать ее ноги.
Они там и лежали, никуда не делись – слава богу! – однако
были такие ледяные, словно только что из холодильника. Ну понятно: одеяло
сползло. И, видимо, уже давно.
