– Конечно, вы можете сказать, что это все чепуха на постном
масле, – перебил ее мысли Григорий Орлов. – И что не из-за чего заводиться, раз
письмо не мне. Но ведь речь идет о преступлении! О покушении на убийство! А
шантаж – это ведь тоже преступление! А еще я знаете, почему завелся? Потому что
не первый раз эта путаница с именами получается! Вот слушайте! Был я в «Гудке»
примерно месяц или два назад. И один мой приятель пришел с дамой – ну, знаете,
– Григорий окинул оценивающим взором Алёну и почему-то снова покраснел так, что
все его веснушки растворились в красных волнах, приливших к щекам, – из тех
дам, которые предпочитают молодых. Но она такая какая-то… слишком много
косметики, и денег, чувствуется, тоже очень много…
«Кажется, в его восприятии одно непременно связано с другим,
– внутренне хохотнула Алёна. – А я практически не употребляю косметики… Может,
начать, наконец?»
– А мои друзья просто обожают над моим отчеством
прикалываться, – продолжал Григорий, – и всегда меня представляют по
имени-отчеству. Да я не возражаю, пусть веселятся, – добродушно махнул он
рукой. – Но когда приятель в тот раз сказал: вот это, мол, Григорий Модестович
Орлов, его дама стала такая оживленная, так заюлила, так заиграла со мной
глазками, что мой приятель даже загрустил. Какая, говорит эта дама,
необыкновенная встреча! Мне о вас столько рассказывали… и называет какие-то
женские имена, которые я вообще впервые слышу. Еще хорошо, что моей Катерины
рядом не было, а то… – Григорий чуть ли не с ужасом покачал головой. – Ну и
вот, эта дама дальше говорит: я вас тоже видела один раз, вы на мня произвели
неизгладимое впечатление в этой вашей кошмарной маске… Тут я подумал, что дама
так шутит. Понимаете, кто мое имя ни услышит, тот непременно что-нибудь ляпнет
про того, про настоящего Орлова.
– В том числе и я, – кивнула Алёна.
– Ну да, в том числе и вы, – кивнул в ответ Григорий Орлов.
– Или спросит, не потомок ли я… Или насчет Екатерины II что-нибудь вмажет,
особенно если узнает, что мою девушку Катей зовут. Я уже привык и сам
отшучиваюсь в том же духе. Ну, я и подумал, что дама тоже на того Орлова
намекает. И говорю ей, мол, в маскераде не был последние пару столетий, это как
минимум. А то и больше. А она, этак со смешочком: ну что вы, что вы, я видела
вас не далее как пару месяцев назад в «Барбарисе». Я сначала не сообразил, что
это такое, «Барбарис», – смешное какое-то название, как конфетка. Потом понял,
что это ресторан. Я, говорит та дама, была с приятельницей, которая давняя ваша
поклонница. Она так мечтала, так мечтала, что вы составите ей компанию, но… вы
предпочли суровое мужское общество! Представляете?! – Григорий перевел дух. – И
такую рожу скорчила при этом, словно на какую-то пакость намекала. Суровое
мужское общество! Не будь она женщина, не будь она тогда с моим другом, я бы ей
выдал…
– Ну, она вас с кем-то перепутала, это же ясно, – сказала
Алёна. – С каким-то вашим тезкой.
– Конечно, я так и подумал, – согласился Григорий. – Ладно,
кое-как от нее отвязался, кое-как ей внушил, что я другой Орлов, не тот. А она
говорит так обиженно: ну вот, а Жанна меня уверяла, что вы уникум! Я ничего не
понял, но вспомнил, как однажды мне звонила какая-то барышня, хихикала,
называла Нарциссом, чушь какую-то порола… Я с ней сначала похохмил, потом говорю:
вы номером ошиблись! Она: этот номер мне в справочной дали. Вы ведь – Григорий
Модестович Орлов? Я говорю – да, но, наверное, не тот, который вам нужен.
Еле-еле ее убедил не звонить больше по этому номеру: а вдруг Катя трубку
возьмет?!
У него сделалось такое смешное, такое детски испуганное
выражение лица, которое восхитило бы Алёну, обожавшую всякие такие
физиогномические приколы, порою яснее всяких слов и даже поступков дающие
представление об отношениях людей, однако сейчас ей было не до того.
Жанна? Нарцисс? «Барбарис»? Очень любопытно… «Барбарис»… в
самом деле, в пору Алёниного детства были такие «сосательные» конфетки, очень
вкусные. Были они и в пору детства Григория Модестовича, и теперь еще
существуют, пусть даже и в других фантиках, чем прежде. Есть вечные ценности, и
как же это здорово! А еще «Барбарисом» зовется ночной клуб, в котором
директорствует хорошо знакомая Алёне Жанна Сергеевна, и в этом клубе выступает
стриптизер по имени Нарцисс, он же – «Робкий монстр», он же – «Пионер – всем
ребятам пример» et cetera. «Кривляка», как непочтительно назвал его шантажист.
Ну точно! Жанна же называла фамилию этого кривляки! Орлов! И
еще сказала: «Он не Орлов, а Ослов!» Это было в тот жуткий вечер, когда они с
Владом…
– Ну вот, я, конечно, обо всем об этом забыл, – перебил ее
мысли рыжий Орлов, – о том звонке и о той дамочке. Но теперь, после этого
письма… Опять путаница, вы понимаете? Опять меня перепутали с тем же самым
парнем! И я хотел его найти, ведь у него серьезные проблемы.
– Ну да, в самом деле – серьезные. Он вроде бы кого-то
мочканул, – сказала Алёна. – Вы что решили-то сделать, я не поняла? Оказать
помощь следствию или наоборот?
– Да ничего я не решил, – уныло сообщил Григорий Орлов. –
Может, мне это письмо нужно в милицию отнести? Но вы понимаете… Оно так гнусно
написано! Этот шантажист – такая, кажется, сволочь! Так и видишь его мерзкую,
хитрую, ехидную рожу с маленькими глазками!
С этим Алёна согласилась бы на все сто, когда б не
гнездилось в глубине души некое сомнение, что глазки у шантажиста отнюдь не
маленькие и вовсе не столь уж бесцветные, вот уж нет!.. Но она отогнала
пакостные мысли и спросила:
– Ну а у Жанны-то вы что делали?
– Как что? – удивился Григорий ее непонятливости. – Искал
этого парня, Орлова. А она говорит, что у нее нет никаких его координат, кроме
электронного адреса. Пожалуйста, говорит, если хотите – дам. А зачем мне
электронный адрес? У меня и компьютера-то нет. Спросил телефон – не говорит.
Мол, он просил никому не давать номер.
– А вы ей про письмо рассказали? – с любопытством спросила
Алёна.
– Сказал, что пришло письмо, но не показал. Я его вообще
даже Кате не показал, только вам.
Алёна молча приложила руку к груди в знак признательности за
особое доверие.
– Жанна Сергеевна просила письмо оставить, мол, она сама
передаст его тому Орлову, но я не стал оставлять. Мне показалось… – У Григория
сделался сконфуженный вид. – Мне показалось, она его непременно прочитает. А
там все-таки… Ну, это не то письмо, которое можно читать всем. Может, там и
вправду речь идет о жизни и смерти!
Алёна даже головой покачала. Ну надо же, а? Принимала этого
парня за вульгарного шантажиста, а он оказался просто образцом рыцарских
качеств! Повезло Кате Савельевой, однако!
– Да… – протянула она. – И что же вы теперь будете делать с
этим письмом?
