Главное было, конечно, не в этом. А в чем? Да в том! Можно
сколько угодно считать себя продвинутой на фронте свободомыслия и кидаться
якобы совершенно беспроблемно в объятия юноши, которому чуть ли не в матушки
годишься, однако все равно живет в глубине сознания мыслишка о том, что его
нежная любовь имеет под собой конкретный материальный базис. Что и говорить,
все два года их связи Алекс жил как у Христа за пазухой, в своей неуютной
общаге появлялся годом-родом, ведь у Алёны был всегда готов и стол, и дом, к
тому же по врожденной заботливости своей натуры и готовности радовать тех, кого
любит (ну ладно, к кому привязана!), она не уставала осыпать милого друга
маленькими приятными мелочами от шарфиков и парфюмов до джинсиков и модных
башмаков. И хоть она была, без ложной скромности, женщиной, которой любой
мужчина может гордиться: умна, красива, небедна, заботлива, можно даже сказать,
добра, – а все же точило ее сомнение: не будь она так щедра, держался бы Алекс
за нее столь крепко… или нет? Что характерно, столь же щедрой и заботливой она
была и по отношению к бывшему мужу, Михаилу Ярушкину, и к его предшественнику,
своему первому супругу (благодаря гонорарам у нее всегда бывали свободные
деньги, позволявшие существовать совершенно автономно от семейного бюджета),
однако, что тот, что другой были гораздо старше Алёны, и тут даже мысли о
некоем альфонсизме не могло возникнуть. А вот с Алексом эта мысль возникала.
Алёна твердила себе, что невольно оскорбляет милого, ласкового мальчика,
который доставляет ей в жизни и в постели столько радости и удовольствия,
однако ничего не могла с собой поделать. Более того! Мечтая об Игоре, она все
чаще приходила к выводу, что его глухая оборона вызвана только тем, что Алёна
до сих пор не предложила ему цену, соответствующую его стоимости и
себестоимости!
Штука в том, что когда взрослый – назовем это так! – мужчина
имеет при себе хорошенькую молоденькую спутницу, прихоти и наряды (и ласки!)
которой он оплачивает, это нормально принимается обществом. И оно, общество,
даже готово снисходительно верить, что барышня искренне любит своего
покровителя. Однако когда дама возраста, так сказать, элегантности, имеет при
себе хорошенького молоденького спутника, в его отношении к любовнице никто не
признает никаких возвышенных чувств, только вульгарный, продажно-принудительный
(ну буквально чуть ли не через силу!) трахен-бахен. И, согласно установившемуся
стереотипу, мальчик, восходя на ложе к своей зрелой подруге, непременно мечтает
о чуть пробудившихся прелестях какой-нибудь глупенькой, но свеженькой крошки,
случайно увиденной им на автобусной остановке (троллейбусной, трамвайной, в
магазине, в офисе, на дискотеке… во сне, на картинке журнала «Плейбой» – нужное
подчеркнуть!).
Черт бы с ним, с обществом, которое понимает вещи согласно
своей испорченности! Однако жить в обществе и быть свободным от него нельзя.
Поэтому точно такие же коварные мысли терзают исподтишка и саму даму,
подтачивают изнутри ее уверенность в себе, ее веру в искренность нежных
признаний милого друга… Ни к чему хорошему это не приводит, господа! Все эти
подводные течения делают свое черное дело. Сварливая стерва изводит себя и
любовника беспрестанным выяснением отношений. Умная интеллигентка делает вид,
что принимает все за чистую монету, спасается чувством юмора, однако нельзя же
беспрестанно смеяться над собой, сердце – не клоун в цирке!..
А потом, это непрестанное, каждодневное, подспудное ожидание
того, что твоя лав стори ненадолго, что юный любовник тебя непременно бросит,
не сегодня, так завтра, и никакие деньги (да что у тебя за деньги, тьфу на
палочке!) и подарки (ну какие там подарки, ведь «Мерседес» ты ему всяко
презентовать не можешь, а могла бы, но что это изменило бы?) его не удержат… а
тем более не удержит забота о твоих лучших чувствах, о твоей любви, потому что
ведь, согласитесь, он не виноват – в него легко влюбиться, в такого милого,
красивого, молодого!
Ну, тогда это полные кранты…
Короче, не слишком-то весело живется «взрослым дамам» при
юных любовниках, можете поверить нашей писательнице. И хоть бог ее уберег от
любви к Алексу, а все же обсуждение с посторонними их завершившейся связи не
доставляло ей удовольствия.
Что бы там ни мурлыкал этот Юрий Литвиненко, какого бы елея
ей в ушки ни лил (работа у них такая, у психиатров, – успокаивать), он
наверняка пребывает в уверенности, что Алекс ее покинул, а она по нему томится.
Поэтому Алёна резко остановилась, намереваясь как можно скорей прервать этот
разговор.
– Юрий, я была в таком шоке, что даже не поблагодарила вас.
Вы так потрясающе расправились с этим жутким дядькой! – начала было она,
намереваясь плавно подвести к прощанию (она уже практически дома!), как вдруг
что-то резко шумнуло сбоку в кустах, а потом раздались торопливые шаги, будто
кто-то стоял тут неподвижно, а потом кинулся прочь, словно испугался.
Впрочем, еще неизвестно, испугался ли сей неведомый, но вот
Алёна так и затряслась! Она безотчетно вцепилась в рукав Юрия и с трудом
сдержалась, чтобы не расплакаться.
– Да это собака небось, – сказал Литвиненко, вглядываясь в
темноту и обнимая нашу писательницу за плечи. – Ну что вы, Алёна! Вы же сами
говорили, что собаки на вас не бросаются!
– По-моему, это был человек… человек! – пробормотала она,
зубом на зуб не попадая.
– Ну и что же, что человек? – пожал плечами Литвиненко. –
Двор – он ведь общий! Что за гомофобия у вас вдруг возникла, скажите на
милость? Или вы думаете, что ревнивый Анькин муж решил нас выследить и взять
реванш?
– Вы не знаете… – с трудом выговорила Алёна, продолжая
держаться за него обеими руками. – Вы не понимаете!
– Ну так расскажите, объясните! – мягко попросил Юрий.
– Я сама еще ничего не понимаю, – пробормотала она.
– Сами не понимаете? – повторил он с усмешкой. – То есть вы
всё-таки должны понять именно сама ? К посторонней помощи прибегнуть никак не
желаете? Ох, леди вы моя, леди железная… Ну ладно, пойдемте, я вас до квартиры
провожу. Да не волнуйтесь вы так! – прикрикнул с едва уловимой ноткой обиды. –
Не собираюсь я пользоваться вашей беззащитностью и приставать к вам! Желание
должно быть обоюдным, это мой принцип. Пошли, по-шли!
И повлек Алёну к подъезду.
Желание должно быть обоюдным? То есть подразумевается, что у
одной стороны – у него – это желание уже имеет место быть, и дело всего лишь за
Алёной?
Оч-чень интересно… Но откуда что взялось?!
Она с усилием нажала тугие кнопки кодового замка, открыла
дверь, вошла в подъезд. Юрий шел следом.
