– До завтра, – ответил Федор.
Он так и не уснул; ворочался, бродил по Интернету, пил кофе, пытался редактировать давно заброшенную статью. Думал… Нет! Наоборот! Он не хотел думать. Он гнал от себя мысли, ему казалось, он висит над пропастью. Во второй раз в жизни Федор не знал, как поступить, был растерян, и не было никого, кому он мог рассказать… Савелию? Добрый Савелий бросится утешать или будет скорбно молчать, выражая неодобрение. Реальная жизнь для Савелия – терра инкогнита, он живет в своих книжках; ему повезло, он нашел Зосю, его крепость и канат, связывающий его с действительностью. Вздумай Федор излить ему душу – он будет смотреть на него взглядом больной коровы, как говорит капитан, бормотать о том, что все проходит и надо потерпеть. Возможно, осудит бывшую подругу за то, что бросила когда-то такого замечательного человека, как Федор. Капитан же Астахов… Федор знал, что скажет капитан. Тем более что капитан уже выразил свое отношение к «художествам» Федора. Жизнь для капитана Астахова черно-белая, прямая как рельса, хочу, не хочу, можно-нельзя, без полутонов и метаний. Он жесток, бескомромиссен и чужд сантиментов. Любовь? Не смешите, какая любовь в двадцать первом веке! Ностальгия? Прошлое? Ой, только не надо этих мерихлюндий и мутной философии! Будьте проще! Он прав по-своему, иначе ему не выжить на передовой линии…
Вот и получается, что излить душу Федору некому.
Ему было бы легче, если бы он вел дневник. Всякие интересные моменты жизни, мысли, чаяния, грезы, вещие сны, обиды, невидимые миру слезы… одним словом, всякие неврастенические бредни. Федор не ведет дневник. Федор – герой! Любимец молодняка и образец для подражания… одна черная широкополая шляпа чего стоит! Ни у кого нет такой шляпы. Это фирменный знак Федора, логотип… Умен, ироничен, красив, удачлив, какие дневники, о чем вы!
Да и не умеет Федор изливать душу. Это искусство не всем дано. Сколько народу запросто выплеснут на вас разнокалиберные проблемы – тут и нехватка денег, и дети придурки, и жена… глаза б мои не видели! И начальник, и коллеги, и пассажиры в общественном транспорте… не забыть соседей! И налегке поскачут по жизни дальше. Увы, увы, не с нашим счастьем, мы все в себе, все в тайне…
…Они встретились у дома номер восемнадцать по улице Толстого в девять ноль семь утра. Федор Алексеев явился вовремя, капитан Астахов опоздал на семь минут. Он хоть и военный человек, но часто опаздывает. Так получается. Это даже хорошо, это очень человеческая черта… кто без греха, бросьте камнем.
Тут уже топталась толстая женщина из жэка, Ольга Степановна, и тощий длинный участковый.
Капитан был бодр и румян с мороза, видимо, хорошо выспался.
– Все в сборе? – спросил он деловито. – Добро. Сейчас подъедут ребята. Пошли!
– Собака воет, люди жалуются, – сказала, ни к кому не обращаясь, Ольга Степановна. – Искали хозяйку, телефон не отвечает.
– Чья собака? – спросил капитан.
– Из третьей квартиры! Сначала лаяла, потом выла… и днем, и ночью. Все телефоны оборвали!
…Дверь квартиры распахнулась, и под ноги им молча бросился маленький серый комок. Капитан чертыхнулся от неожиданности и отступил.
– Декстер! – Федор подхватил песика на руки. – Откуда ты тут взялся?
Декстер замолотил хвостом и облизал лицо Федора шершавым язычком. Все так же молча.
– Сорвал голос, – сказала Ольга Степановна. – Ваша собачка? Такой маленький, а выл будь здоров!
– Декстер? Что за идиотская фантазия… – буркнул капитан.
Квартира, где до недавнего времени проживала гражданка Литвин, была маленькой хрущевской двушкой, такие в народе называют «вагончиком». Крошечная кухня, дешевая мебель, пестрая занавеска на окне.
В проходной комнате-гостиной – обилие искусственных цветов в керамических вазах, картинки в простеньких рамочках по стенам, громоздкий допотопный телевизор… честная бедность…
Пространство узкой полутемной спальни почти полностью занимала двуспальная кровать под пышным покрывалом и гора подушек и подушечек; сбоку от окна жалось трюмо с десятком баночек и керамическими стаканами, откуда торчали кисточки и карандаши; там же стояли две фотографии хозяйки в рамочках, обклеенных ракушками, – Насти Литвин.
Капитан осторожно выдвинул верхний ящик, он оказался забитым всякой дребеденью: бижутерией, баночками и тюбиками, разноцветными трубочками бигуди, разношерстным хламом. Равно как и другие ящики. Настя, похоже, не заморачивалась особенно наведением порядка.
Шкаф был забит одеждой, дешевой синтетикой убойных тонов. Федор вспомнил наряды Насти…
Капитан почти влез в шкаф, вытащил из глубин скомканный белый свитер, осторожно развернул. Ольга Степановна, вытянувшая шею в любопытстве, охнула. Свитер был испачкан засохшей черной кровью…
Глава 36
Дуумвират. Разбор полетов
– Понимаешь, Савелий, я с самого начала понял, что история с брошенной невестой и сбежавшим женихом какая-то липовая. И оказался прав. Кроме того, Зубов не крал деньги и цацки этой… мадам, – начал капитан Астахов. Он упорно называл Агнию дамочкой или мадам.
– Как не крал? – удивился Савелий. – Но они же исчезли! Федя сказал, их украли.
– Их украл не Зубов, Савелий, а подруга Агнии Настя Литвин. На пластиковой торбе нашли ее отпечатки пальцев. Пальчиков Зубова там нет.
– Но вы же нашли украденное в его квартире!
– Нашли. А свитер в его крови нашли в квартире Литвин.
– И что? – Савелий наморщил лоб. – Ты хочешь сказать, что Настя убила жениха? Потому что он ее бросил? А потом себя? Но ты же говорил, что это убийство!
– Говорил. Вернее, не то чтобы убийство, а что мотив хилый. В смысле, для самоубийства. Ну кто, спрашивается, в наше время травится из-за любви? Можно подумать, ее раньше не бросали. Если женщина в тридцать пять не замужем, поверь, Савелий, ее бросали, причем часто. Разве в твоих книжках не так?
– Ну… наверное, так. А зачем тогда она отравилась?
– Савелий, она убила Зубова, которого любила. Ей было страшно… это только в книжках все друг друга мочат, а потом живут долго и счастливо. Она перестала спать, она боялась… ей слышались шаги и шорохи. Федя говорит, в последний вечер она была совсем плохая. Явно проблемы с головой. И насчет того, что отравилась… черт его знает! Может, передоз. Мы не знаем. А может… – Капитан замолчал.
– Что? – выдохнул Савелий.
– Не знаю, – сказал капитан. – Возможно, ей помогли.
– Кто?
– А кто еще был в доме?
– Агния?! Ты что, Коля! Ты думаешь, что ее отравила Агния? Но зачем? Они же подруги! А Федя знает?
– Подруги… Это не аргумент, Савелий. Наоборот, иногда больше оснований отправить на тот свет того, кто рядом, чем… – Капитан нахмурился и махнул рукой. – Ладно, Савелий, не слушай, это я так… мысли вслух, как говорит Философ. Я не удивился бы, скажем так. Но это не она. Ее подруга Настя наглоталась таблеток самостоятельно. То ли знала, что делает, то ли случайность.
