Они переглянулись; Федор пожал плечами. Они понимали друг друга без слов. Можно ли считать это предсмертной запиской, спросил капитан взглядом. Не знаю, ответил Федор. Наверное, можно.
…Как установил предварительный осмотр, Настя была мертва около трех часов. Следовательно, смерть наступила около часу ночи. На прикроватной тумбочке лежал пустой флакончик из-под снотворного с названием на немецком…
– Я был здесь вчера, – сказал Федор.
– Ты оставался на ночь?
– Нет. Я ушел около одиннадцати.
– Ты видел ее?
– Видел. Она была подавлена, молчала, посидела с нами немного и ушла к себе. Ния говорит, ее бросил жених.
– Бросил жених? Тот самый, что украл деньги и цацки?
– Тот самый.
– Разбитое сердце, получается. Любит не любит, плюнет-поцелует… И ненавидит. Прямо как в книжках Савелия. Пошли, поговорим с твоей подругой.
– Коля… – предупреждающе произнес Федор.
– Да знаю! – отмахнулся капитан. – Буду нежен и внимателен. Считай, что предупредил.
Они вошли в гостиную; Ния взглянула затравленно. Лицо у нее было заплаканным. Капитан представился и сказал:
– Мы побеседуем немного, Агния… как вас по батюшке?
– Павловна, – сказала Ния.
– Агния Павловна… не против?
Ния кивнула и посмотрела на Федора. Тот улыбнулся и кивнул – все, мол, в порядке, не бойся.
– Как зовут вашу подругу?
– Настя Литвин.
– Она жила с вами?
– Когда я осталась одна, я попросила ее переехать…
– Вы давно знакомы?
– Со школы. Мы учились вместе… потом тоже.
– У нее есть семья? Родители?
– Была одна мама, умерла… уже.
– Она работала? Училась?
– Она работала секретарем в нотариальной конторе.
– Домашний адрес знаете?
– Толстого, восемнадцать, квартира… кажется, три. Я там давно не была.
– Как по-вашему, что послужило причиной самоубийства вашей подруги? У нее были проблемы со здоровьем? Депрессии?
– Ее бросил жених.
– Что значит – бросил? Она вам сказала, что бросил?
– Да я сама видела… он поднимал на нее руку, грубил. А несколько дней назад просто исчез.
– Он что, проживал в вашем доме? – удивился капитан.
– Да.
– Почему?
– Настя привела его в гости и… – Ния запнулась.
– Понятно, – сказал капитан, хотя не очень понял. – Как его зовут знаете?
– Геннадий Зуб… только это кличка. Фамилии не знаю.
Капитан остро взглянул на Федора; тот кивнул.
– Где он работал, знаете?
– По-моему, нигде. Я не знаю.
– Как давно они встречались?
– Они встречались когда-то, потом ему пришлось уехать…
– Были проблемы? – насторожился капитан.
– Кажется, карточный долг. Его не было два года, недавно вернулся.
– Недавно?
– Недели три назад, мы случайно наткнулись на него в кафе.
– И сразу пригласили к себе?
– Нет! Его через несколько дней привела Настя, сказала – жених.
– И вы согласились, чтобы незнакомый мужчина, без определенных занятий, да еще и картежник, поселился у вас в доме?
– Настя меня не спрашивала! – Ния повысила голос. – Просто оставила его на ночь… Понимаете, она мне как сестра… я не могла их выгнать!
– Вы просили его уйти?
Ния багровеет.
– Просила! Я и ей сказала, пусть он убирается! Они все время ссорились, он напивался… Но она сказала, что он не уйдет.
– Почему?
– Я не знаю! Он не хотел уходить.
– Он требовал у вас деньги? Угрожал?
– Нет! Я давала Насте на хозяйство, немного… – Ния готова была снова заплакать. Ее ответы выглядели неубедительно, она это чувствовала. Оправдывающийся человек всегда выглядит неубедительно. Да и ситуация была странновата для постороннего глаза.
– Он обокрал вас и исчез, так?
Ния снова взглянула на Федора. Тот кивнул.
– Кажется…
– Что значит – кажется? Вы не уверены?
– Я не сразу заметила… три дня назад хотела взять деньги в письменном столе мужа, а там пусто. Тогда я проверила мои украшения… в шкатулке тоже пусто.
– Сколько он взял?
– Несколько тысяч евро… точно не знаю. Пять или шесть колец и браслет.
– Почему вы отказались написать заявление в полицию?
– Мне было жалко Настю… Она очень переживала.
– Понятно. Лекарство ваше?
– Мужа. Я не принимаю снотворное.
– Где оно хранилось?
– Я покажу, – сказал Федор, поднимаясь. – Пошли.
Они вошли в ванную комнату.
– Здесь! – Федор указал на зеркальный шкафчик.
Капитан потянул дверцу; некоторое время рассматривал флакончики и баночки.
– Богато! Значит, она взяла его отсюда? Ты ее хорошо знал?
– Знал. Она училась с нами.
– Что она была за человек?
– Глуповатая, жизнерадостная троечница.
– Значит, говоришь, любовь? – спросил капитан иронически. – Убей меня не поверю!
– Бывает. Из-за несчастной любви и травятся, и бросаются с моста.
– Пятнадцатилетние сопливки или психопатки, может, и бросаются, а тут здоровенная зрелая баба, битая жизнью. Тем более он ее уже бросал два года назад, и ничего – выжила. С какого перепугу сейчас?
– Куда ты клонишь? – резко спросил Федор.
Капитан, не отвечая, смотрел на Федора.
– Только не надо меня дурить! – сказал он наконец. – Ты ведь думаешь о том же. Ты был в моей шкуре, Федя. Бывших ментов не бывает, сам знаешь. Если хочешь знать мое мнение, это не самоубийство. Причины для самоубийства не было. Несчастная любовь не повод, не вижу повода.
– Что ты несешь! Кому нужно было ее убивать?
– Не знаю кому. Вроде других персонажей на горизонте не наблюдается.
– Ты… Зачем? Какой у нее мотив?
Капитан пожал плечами.
– Пока неясно. Вот возьмем пальчики, просмотрим личные вещички, дневники, телефон… что-нибудь да наберется. Сходим по месту жительства… Я говорил тебе, держаться от нее подальше? Говорил. Ты меня послушал? Нет. Сам говорил, не надо возвращаться. Вся эта история с подругой и ее женихом-картежником и вором… смердит! Твоя подруга богатая женщина, для нее деньги тьфу, она даже не помнит, сколько их там было. Эти двое – шелупонь, маргиналы, как ты говоришь. Что у них общего? До такой степени, что она позволила им поселиться у себя. Какого хрена? Не знаешь, случайно? Добавь сюда мутную историю с любовником и мужа-убийцу! А ты сам… вот скажи лучше, зачем тебе данные по Тюрину? Что ты вынюхал, не поделишься с товарищем?
