…Он вернулся с балконной прогулки, улегся и закрыл глаза. Капли продолжали неравномерно молотить в подоконник, то затихая, то вдруг взрываясь оглушительным крещендо, и Федор понял, что уснуть ему не удастся. А посему, а посему… с чистой совестью отправился он на кухню варить кофе.
…С лиловой орхидеей в пластиковом горшке, с черным зонтиком, похожим на шпагу, с тортом, купленным по оплошности – Федор совершенно выпустил из виду, что Зося обязательно испечет домашний торт, – и бутылкой шампанского переступил Федор порог дома Савелия, где был радостно встречен хозяином. В который уже раз Федор ностальгически подумал, что дом Савелия – его крепость, что у него замечательная жена и у них полное взаимопонимание, с полуслова, с полувзгляда…
– Федя! – обрадовался Савелий. – А мы уже беспокоились, погода не очень хорошая… дождь!
«Погода не очень хорошая»! В этом весь Савелий. Погода отвратительная, гнусная, убийственная, а ему всего-навсего «не очень хорошая»! Федор промок до костей, несмотря на громадный зонт, который временами и раскрыть-то нельзя было из-за шквального ветра, и замерз, как бродячая собака; коробка с тортом тоже промокла и перекосилась, того и гляди торт сочно шлепнется на пол. Одна лишь орхидея, укутанная в толстую упаковочную бумагу, чувствует себя нормально – свежа, приятна глазу, подрагивает лиловыми цветками в белую крапинку.
– Капитана, конечно, еще нет? – саркастически спросил Федор, будучи уверен, что Колю в такую погоду не прельстишь даже Зосиным ужином. Черта с два!
Савелий радостно ответил приятно удивленному Федору, что Коля и Ирочка уже «на точке» и все остальные тоже тут и ждут только его, Федора.
Картина, представшая глазам Федора, была вполне идиллической. Детишки – крошечный Герман, пятилетняя Настя и Сонечка сидели на полу с горой игрушек; Лина Тюрина рассматривала семейный альбом. Была она красиво причесана, в красивом темно-зеленом платье, и на лице ее отсутствовало привычное выражение ненависти к окружающему миру, а присутствовало, наоборот, удивленное: казалось, Тюрина спрашивала себя, какого черта она тут делает. Капитан мирно спал в кресле, на журнальном столике стояла рюмка с коньяком, как определил Федор. Что удивительно, недопитая. Из кухни доносился щебет Ирочки, которая вызвалась помочь Зосе.
Федор поздоровался. Тюрина оторвалась от альбома и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась кривоватая, но было видно, что она старается.
Капитан Астахов так и не проснулся.
– Привет, детвора! – сказал Федор, и детвора вразнобой ответила: «Здрасьте, дядя Федя!» и «Привет, Федя!» Младшенький широко улыбнулся, показав четыре зуба.
Федор заглянул в кухню. Девушки Зося и Ирочка хлопотали с салатами и закусками. Запах в кухне стоял сумасшедший, и Федор, потянув носом, вспомнил, что, кажется, забыл сегодня пообедать. В желудке определилась приятная пустота, и Федор подумал словами капитана: ох, и врежем сейчас!
– Федичка! – взвизгнула Ирочка при виде Федора и бросилась ему на шею.
– Здравствуй, Федя, – сказала Зося, вспыхивая. Глаза их встретились, причем Федор смотрел поверх Ирочкиной макушки, и оба вспомнили… Был такой момент в их жизни, искра проскочила… но не загорелось. Вмешался Савелий… Да, да, Савелий! Вмешался и увел у Федора Зосю, на что Федор не устает ему пенять, под мефистофельские ухмылки капитана. «А ты, Савелий, вообще молчи! Увел у меня девушку…» – говорит Федор. «Я не уводил… Федя, честное слово, ты же сам понимаешь…» – смущенно лепечет в ответ Савелий. «Ладно, Савелий, живи пока», – милостиво разрешает Федор. А капитан, все с той же мефистофельской ухмылкой, призывает Савелия не пускать бабника философа на порог
[3].
Федор уселся на диван рядом с Тюриной, спросил:
– Как вы себя чувствуете, Лина?
– Хорошо, – ответила Тюрина. – Спасибо вам, Федор. Ваши друзья хорошие люди, я очень благодарна им за Сонечку.
– Хорошие. Если нужна помощь, скажите. Что сможем…
– Спасибо. Я хотела спросить… – она запнулась.
Федор ждал.
– Понимаете, остался бизнес, я вам говорила. Я не представляю, что с ним делать. Мне нужен дельный менеджер… или бухгалтер, одна я не справлюсь.
– Вы не думали продать компанию?
– Думала. Вначале. А теперь передумала. Мне нужно чем-то заняться, понимаете? Иначе… – Она махнула рукой. – Я попробую сама.
Федор кивнул и сказал:
– Решение одобряю. Насчет дельного менеджера подумаю. Мы вас не бросим, Лина.
Ему показалось, что она сейчас заплачет. Но она не заплакала, сдержалась, только судорожно вздохнула. Федор раздумывал, не спросить ли у нее прямо сейчас, сию минуту, но понимал, что не место и не время. Пусть успокоится. Он был полон нетерпения, колебался, напряженно рассматривал картинку на обложке семейного альбома.
– Что-то случилось? – спросила Тюрина. – Что с вами?
Он поднял на нее испытующий взгляд.
– Вы что-то знаете? – спросила она. – Что еще? – Она сцепила руки на коленях и сглотнула, на лице ее был написан испуг.
– Лина, не удивляйтесь, пожалуйста, – начал Федор, решившись. – Я хочу вас попросить…
– Да что вы так… – с досадой сказала Тюрина. – Говорите, ради бога!
Федор достал из внутреннего кармана пиджака конверт с фотографией целующихся мужчины и женщины.
– Лина, посмотрите и скажите, это ваш муж?
Он протянул ей фотографию. Она почти выхватила ее из рук Федора, впилась взглядом. Ноздри ее крупного носа побелели и раздулись, и Федор с запоздалым раскаянием понял, что вечер, скорее всего, испорчен – сейчас рванет.
Тюрина молча рассматривала фотографию. Потом так же молча протянула ему обратно. На его вопросительный взгляд сказала ровным безжизненным голосом:
– Да, это мой муж.
Федор с трудом удержался, чтобы не спросить: «А вы уверены?» – и сунул фотографию в карман. Тюрина сидела удивительно спокойно, уставившись в пространство; Федору показалось, что она перестала дышать. Недолго думая он спросил:
– Налить вам чего-нибудь?
Она кивнула, и Федор поднялся. Принес ей рюмку коньяку. Тюрина, не взглянув на него, выпила залпом, втянула в себя воздух и закрыла рот ладонью.
– Прошу всех за стол! – закричала Ирочка, вылетая из кухни с тарелками в обеих руках. – Коля, подъем!
Капитан Астахов дернулся от неожиданности и открыл глаза. Обвел всех недоумевающим взглядом, остановился на Федоре и Тюриной, силой помял лицо в ладонях и сказал:
– Чего орать-то? Я не спал.
Федор поднялся и протянул руку Тюриной…
…Они хорошо сидели. Зося хлопотала с тарелками, Ирочки щебетала, донося до них последние сплетни из мира моды; мужчины сдержанно… щебетали? Нет, как-то не по-мужски. Мужчины солидно обменивались мнением о текущей политике, между рюмками коньяка. Потом капитан попугал их историями про известные резонансные преступления. Потом Савелий рассказал о новых книгах. Бабских, добавил капитан и мигнул Федору: пойдем, мол, перекурим, друг, и они отправились в кухню. Ни тот, ни другой не курили.
