Похоже, круг подозреваемых стремительно расширяется. Кавалерийского наскока не получится.
– И последнее. У вас кто-то занимается заявками, накладными, не знаю как и назвать. Одним словом – поставками товаров в сельские магазины. Меня интересует продовольствие и водка.
– А как же? Во-первых, продавцы звонят нам, мы заявку записываем, завозим. А во-вторых, мы недавно автолавку приобрели. По деревням, где магазинов нет, отправляем. Самые необходимые товары развозим – хлеб, чай, сахар, соль, водку, сапоги резиновые. Края у нас такие, сапоги – ходовой товар. Ещё леску и крючки рыболовные.
– Понял. Мне бы поговорить с этим бухгалтером.
– Можно.
– С глазу на глаз.
– И с этим решим. Я вас провожу.
Андрея отвели в большую комнату, вроде зала для совещаний – ряды деревянных кресел, на небольшом подиуме стол под красным кумачом.
– Вы посидите, я Литошину приведу. У нас все бухгалтеры в одном помещении, поговорить без посторонних глаз не удастся.
Через минуту Марья Ивановна вернулась с молодой женщиной, кровь с молоком.
– Антонина, – засмущалась она.
– Присаживайтесь.
Главбух удалилась.
– Вы занимаетесь сбором заявок от сельских магазинов?
– Да, а что случилось?
– Вопросы здесь задаю я. Скажите, все заявки и поставки товаров у вас сохраняются?
– Заявки – нет. Звонят по телефону, я записываю на листочке. А когда машина формируется, она же по маршруту идёт, не в одно село, куст охватывает, так накладные есть. При получении продавец пересчитывает, расписывается.
– Очень хорошо. Можно просмотреть все накладные за последние полгода? Я имею в виду движение склад – магазин.
– Сейчас принесу.
Подшивка накладных была толстой, даже если товара в магазин завозили немного, скажем – десять буханок хлеба и мешок сахара, накладная была. Прежде чем приступить к просмотру, Андрей поинтересовался:
– Никаких странностей не замечали? Скажем – в каком-то магазине ассортимент изменился, объёмы?
Антонина задумалась.
– Вроде нет. Моё дело заявку принять, написать требование на склад, передать экспедитору. В конце квартала бухгалтерия подводит итоги – какой магазин выполнил план, какой нет. А если перевыполнил – премия.
Так, уже хорошо, уже зацепка есть. Если сравнивать все накладные по магазинам, уйдёт уйма времени, несколько дней.
– Принесите список или приказ по райпо, кого из продавцов премировали. Меня интересует период с января пятьдесят четвёртого.
Пока Антонина ходила, Андрей накладные просматривать начал. Соль, сахар, спички, макароны, чай, резиновые сапоги. И вторая накладная не сильно отличалась – хлеб пшеничный, конфеты «Пилот», чай, соль. Простые продукты, не столичные. Там, в Москве, и колбаса была, и сгущенное молоко, и конфеты шоколадные. Другой уровень, выбор больше. В одной из накладных промелькнуло необычное – поршень и поршневые кольца для мотора «Вихрь».
Когда Антонина вернулась, он ткнул пальцем.
– Что это?
– Запчасти для лодочного мотора. У большинства рыбаков и охотников гребные лодки, на вёслах. Но есть и с моторами. Одна такая у егеря Степаныча, три у нашей рыбартели райповской, ещё с десяток наберётся у частников.
– Понял.
Записал в блокнот, откуда заявка была. Пригодится или нет, ещё сам не знал. Ознакомился с приказами из тоненькой папки о премиях и поощрениях. За каждый квартал по итогам кассовой выручки выбирались три лучших магазина, продавцов премировали. Суммы небольшие, но людям приятно, что их труд заметили. В папке были приказы за восемь месяцев. Андрей переписал все торговые точки, кто занимал призовые места. Антонина смотрела с любопытством, но не спрашивала.
– Скажите, у вас эти магазины всегда в передовых?
Андрей обратил внимание, что на первом, иногда на втором месте повторялся один сельмаг из села Алексеевское.
– Я год работаю, по-моему – всегда.
Андрей стал целенаправленно искать накладные этих магазинов. Водка, хлеб, крупы – гречневая, гороховая, рисовая, консервы. И объёмы для деревни приличные.
– Тонечка, принесите мне накладные за первую половину пятьдесят третьего года.
Сами по себе объёмы ни о чём не говорят. В одном селе или деревне меньше, в другом больше. А ещё – надо сравнить два года. Если банда окопалась в деревне или лесу, ей надо что-то есть и пить. Тогда в каком-то магазине возрастёт продажа водки и продуктов длительного хранения – консервов, круп. Район отдалённый, малонаселённый, потребление на одном уровне, если где-то рост, или сезонная артель охотников, рыболовов или лесозаготовителей. Не нравилась бумажная работа Андрею, но он понимал – это ниточка, ведущая к берлоге бандитов. И скорее всего банда обосновалась в лесу, в землянке или на заимке. В деревнях появление нескольких чужаков сразу заметят. Разговоры пойдут, сельский староста узнает. Опять же – участковый периодически в деревню или село заезжает.
Антонина принесла накладные за предыдущий год. Андрей стал целенаправленно сравнивать показатели работы и объём товаров и выручки за прошлый год и нынешний. Разница была, причём непонятная.
– Почему в магазине Старой Сухоны выручка летом растёт, а зимой падает? – спросил он Антонину.
– Лесозаготовители приезжают, лес валят, вяжут в плоты, сплавляют. Артели большие, по двадцать-тридцать мужиков, все молодые, здоровые. Помашут весь день топорами, так за двоих каждый ест.
Объяснение понятное. Андрей сидел, продолжал анализ. И вот какая занятная штука вырисовывалась. В Алексеевском, которое не на реке стояло, по идее сезонных рабочих быть не должно. А выручка в этом году по сравнению с прошлым возросла. Причём не самыми ходовыми для селян товарами. Деревенские покупают то, чего сами произвести не могут – сапоги, соль, сахар, спички. А вот мясо для стола выращивают сами – кур, гусей, уток, свиней, телят. В Алексеевском вырос завоз водки, сапог, хлеба, консервов.
– Сколько жителей в Алексеевском?
– Не знаю, не интересовалась. Это в сельсовете знают или в исполкоме, – пожала плечами Антонина.
Жители из сёл и деревень понемногу уезжали в города. Только закавыка была, сделать это было не просто. Жителям городов выдавали паспорта, удостоверяющие личность. Без этого документа не брали на работу, не прописывали. Если селянину надо было в город по личным делам – полечиться, в гости к родне, в сельсовете выдавали справки, да и то срок действия их был 30 дней. И при Сталине и при Хрущёве появилась практика закрепления колхозников и рабочих на тяжёлых работах – на шахтах, лесоповале. С 1940 года у шахтёров, даже городских, паспорта изымались, вместо них выдавались специальные удостоверения.
Народ деревенский искал лазейки, чтобы вырваться из деревни, ведь за свой труд они получали натуроплату по трудодням, а не деньги, а пенсии у колхозников вовсе не было. Уехать законно можно было для учёбы в фабрично-заводских училищах и техникумах, а мужчинам ещё через службу в армии. Городские в армию не рвались, большая часть солдат были деревенские.
