Просто так Шакал бы её не таскал.
Александр, видя, что Андрей застыл в задумчивости, кашлянул.
– Товарищ Фролов!
– Да, прости, задумался. Едем в райотдел.
– Товарищ Фролов, вы обещали меня отпустить, – заныл Сабуров.
– После того, как напишете заявление о добровольной выдаче не принадлежащих вам средств! – напомнил Андрей. – В следующий раз будете более осмотрительно выбирать себе знакомых.
Теперь перед Феклистовым у Андрея есть двое свидетелей. Баулы уложили в багажник. У Андрея мелькнуло в голове, что если бы воровское сообщество знало, что он погрузил в багажник, немедленно попытались бы отбить, устроив засаду и не погнушавшись применить оружие.
Обратно ехали в молчании. Чухно остановил машину прямо у входа. Один баул взял Андрей, другой – Александр. Сразу проследовали к Феклистову. Андрей, постучав, вошёл первым. Николай Иванович сразу принялся ругаться.
– Ты обещал машину через час-полтора вернуть! А сейчас…
И замолчал. Следом за Андреем водитель вошёл, и оба при больших сумках. Андрей свою сумку на стол начальнику водрузил, приказал водителю:
– Ставь рядом!
Феклистов встал, смотрел на сумки с любопытством. Раз Андрей устроил такой цирк, значит, обнаружил нечто серьёзное.
– Чухно, свободен, спасибо. Сабуров, пройдёмте со мной.
Андрей завёл его в комнату оперативников, где сидели Гаевой и Ватутин, посадил за свой стол.
– Вот бумага, ручка, садитесь и пишите.
И парням подмигнул, чтобы присмотрели. А сам к Феклистову. Не вскрыл сумки Николай Иванович, хотя нетерпение и любопытство одолевало.
– Показывай!
Андрей открыл один баул, другой.
– Прошу!
Феклистов в баулы заглянул, ахнул.
– Общак?
– Похоже. Бугаев, видимо, почуял неладное, слежку за собой или ещё что. Приятелю, не связанному с преступным миром, на дачу отвёз и закопал. В случае чего у соседа искать никто бы не додумался. Ведь мы же с тобой не догадались? Если бы не ОРУД и адрес, ценности так бы и лежали в земле.
– Погоди, ты не оформил актом?
– Только заявление о добровольной выдаче, сейчас Сабуров под приглядом оперов пишет.
– Фролов, ты чего творишь? У меня же строгий выговор. А сейчас влепят неполное служебное соответствие.
– Николай Иванович, да за такие деньжищи выговор снимут. Благодарность в приказе объявят, это как пить дать.
– Твои бы слова да начальству в уши. Теперь из банка кого-то надо вызывать, понятых, пересчитывать всё. А время вечернее, где финансиста найти?
– Нашего, из управления, ещё рабочее время.
– Ну да, полчаса осталось, а считать до утра.
Но за трубку телефона взялся.
– Ты вот что. Коли Сабуров твой добровольно выдал, пусть скажет, что сам принёс в райотдел. Ну – совесть замучила, вещички от погибшего приятеля остались, решил сдать, а что в сумках, не знал.
– Понял.
Андрей вернулся в комнату оперов. Те понятливо вышли. Андрей заявление перечитал.
– Так, непорядочек. Дописать надо. Принёс сам в райотдел милиции, так как являюсь честным человеком, а вещи не мои и что в сумках, я не знал.
– Так вещи на даче были, я не приносил.
– Вам хочется за укрывательство ценностей, неправедно нажитых, посидеть годик-два в тюрьме?
– Упаси бог!
– Допишите, про дачу забудьте. Принесли сами.
– Понял. Даже не знаю, как вас благодарить. Вы меня выручили!
Андрей взял бумагу, перечитал, кивнул удовлетворённо.
– Вот теперь вы свободны. И не забудьте, что писали. Ни шагу в сторону. И понятное дело – в доме или знакомым не говорить ничего.
– Спасибо!
Андрей к Феклистову, заявление Сабурова на стол. Начальник угро прочитал.
– Ну вот, другое дело. Не делай так никогда, по шее получишь. Закон превыше всего, а сегодня ты самовольничал. Бери свои баулы, едем.
– Куда? А понятые? Акт?
– В управление, пока финансисты на месте. Пусть считают, да и хранилище у них есть, охрана. Если урки про ценности у нас в райотделе прознают, штурмом возьмут.
– Это ты хватил.
– Людей и оружия у них хватит, как и наглости.
Каждый из оперов взял по сумке. Феклистов заявление Сабурова прихватил, в карман сунул. Эта бумага – документ, который прикроет их шеи, чтобы не намылили и не настучали.
При каждом Управлении, в МУРе в том числе, были финансовые отделы – денежное довольствие выдать, премию. Туда оперативники явились. Сдавать деньги и ценности можно было туда или в госбанк под расписку. Когда начальник финотдела увидел, что ему привезли в баулах, взмахнул руками.
– Феклистов, ты что же делаешь? Тут работы на всю ночь!
– Думаешь, это нам с неба упало? Сколько побегать да пострелять пришлось. О целой войне на хуторе слышал?
– Где двенадцать трупов?
– Во-во. Воровской общак. Мы своё дело сделали, теперь ваш черёд.
Понять начфина можно. Если деньги пересчитать относительно просто, то с золотыми изделиями хуже. Мало взвесить, причём на точных весах, до десятой доли грамма, ещё каждое изделие описать надо. А уже после экспертизу произвести – золото ли? Если золото, какой пробы? Фото сделать, оперативникам описание и фото раздать. Не проходили ли по уголовным делам эти изделия. Было бы золото из магазина, было бы проще.
Начфин написал акт приёмки ценностей, Николай Иванович с ним отправился к начальнику МУРа. При Сталине, который работал до глубокой ночи, многие столичные руководители переняли такой стиль работы. «Сам» мог вызвать к себе в любое время. После смерти Сталина нравы смягчились, но всё равно раньше девяти вечера начальство было на рабочем месте.
Фролов ждал начальника угро в приёмной. Дверь двойная, о чём говорят в кабинете, не слышно? Феклистова не было долго, Андрей уже стал подозревать, что и ему и Николаю Ивановичу грозит выволочка. А за что – начальство всегда найдёт. Дверь в приёмную приоткрылась, выглянул начальник угро, подмигнул.
– Фролов, зайди.
В кабинете начальника знаменитого МУРа Андрей раньше не был. Войдя, встал по стойке смирно, доложил:
– Оперуполномоченный старший лейтенант Фролов!
– Чувствуется военная косточка! – кивнул генерал. – Воевали?
– Так точно, в разведке.
– Во какие люди в уголовном розыске служат! – Генерал улыбнулся. – Садись, опер, ты Феклистов – тоже. Хорошее дело вы, парни, сделали. У преступного сообщества базу из-под ног выбили. Сколько там по деньгам ваши сумки потянут, не знаю. Но совершенно точно на них можно не один детский садик построить. Молодцы! С тебя, Феклистов, строгача снимем, а тебе, Фролов, премию дадим. Но это если кадры и замполит возражать не будут. Можете быть свободны.
