Он подумал и добавил:
– Конечно, у вас молнии в руках…
– Мы не станем стрелять в тех, кого только что защищали! – отчеканил Млайн. – Глупо. Не для этого мы здесь оставались. Проще уйти. Возможно, они об этом знают. Или догадываются.
– Дядя Ельня! Дядя Ельня! – послышался крик снизу, со двора детинца.
Они посмотрели. Вихрастый соломенноголовый мальчишка лет одиннадцати стоял внизу, под крепостной стеной, и махал руками.
– Жди! – крикнул дружинник. – Сейчас спустимся.
Оказалось, что пацан приходится Ельне двоюродным племянником (сын его двоюродной сестры по материнской линии), и дружинник частенько использует его в качестве своих ушей в городе. Вот этот обладатель оттопыренных ушей, едва переводя дыхание (бежал со всех ног от самой рыночной площади), и поведал им, что толпа настроена очень решительно и зло и вот-вот двинется «вешать пятиглазых».
– Так и кричат – вешать? – уточнил Ельня.
– Ага, – кивнул пацан, косясь на Млайна. – Кто вешать. А кто – на кол.
– Что, и молний наших не боятся? – спросил Млайн. Ему и впрямь стало интересно, откуда такая смелость.
– Кричат, что их у вас мало осталось, молний, – смело ответил мальчишка, на этот раз глядя прямо на Млайна. – А может, и вообще уже кончились.
Млайн только вздохнул.
– Что, правда? – спросил Ельня.
– Нет. Но от этого не легче.
На то, чтобы собрать по тревоге всех киркхуркхов, Млайну потребовалось немного времени – индивидуальные рации пока ещё не вышли из строя, а аккумуляторы в них стояли чуть ли не вечные. Под началом Млайна было девятеро бойцов. Он – десятый. Когда шестеро из девяти узнали, в чём дело, то их реакция была весьма разнообразной.
– Ну вы даёте, – сказал один, изумлённо покосившись на троих виновников шухера всеми пятью глазами.
– И как там оно? – искренне заинтересовался Тренга – тот самый, кто догадался, что «термиты», с которыми совсем недавно сражались айреды, люди и киркхуркхи, управляются извне. – На что похоже?
– Извращенцы, – констатировал третий печально. После чего секунду подумал и захохотал.
– Давно пора было, – пробурчал четвёртый. Впрочем, не уточнив, что именно – спать с местными женщинами за деньги или уходить каналом Внезеркалья в Пирамиду.
Пятый и шестой промолчали. Каждый со своей интонацией.
– Мы не хотели, – хором заявили седьмой, восьмой и девятый.
– Скажите ещё, само получилось, – промолвил Млайн.
– Само не само, а мы её в койку не тащили. Она предложила. Ну, мы и не отказались. А что такого?
Млайн на несколько секунд задумался. Предложила. Хм. Ельня, помнится, по-другому говорил. Но самого Ельни там не было, всё со слов кабатчика. И этих… женщин. А ведь всё это могло быть и провокацией. Направленной против того же князя, к слову.
Он вспомнил бродягу, предлагавшего продать винтовку.
Кому-то невыгодно, что у Вершинного князя Дравена Твёрдого в дружине непобедимые киркхуркхи с колдовским оружием? Кому-то самому хочется овладеть этим оружием и заодно и стать Вершинным князем? Или это одни лишь предположения и всё гораздо проще? А именно: киркхуркхов и впрямь не любят и боятся настолько, что готовы избавиться от них любыми путями. Но рисковать неохота. Толпа вот-вот подвалит к детинцу и начнёт требовать крови. Несложно предположить, что будет дальше. Стража их не пустит. Зачинщики поднимут крик – дожили, мол, уже княжья дружина на стороне чудищ, а не добрых айредов! А где дружина, там и сам князь! Это что же такое получается, братцы?! Князь Дравен Твёрдый защищает пятиглазых и семипалых уродов, исчадий ада, которые наших женщин насильничают! Да это измена!! И начнётся. Не приведи Небесная Глубь. Оно, конечно, вернётся князь с охоты, проведёт (если проведёт!) расследование и, возможно, до истины докопается. Но неизвестно, сколько на это уйдёт времени. И, самое главное, сколько рашей могут погибнуть в результате. Совсем не важно, виновных или нет. Главное – рашей. Брашенцев. И чья кровь тогда покажется Дравену дороже – своих или их, чужаков?
– Ладно, – скомандовал он. – Собираемся и ходу. Доберёмся до места, решим, что делать дальше. И да прибудет с нами милость Небесной Глуби!
Все киркхуркхи давно научились ездить верхом на местных четвероногих животных, предназначенных для этой цели. А куда деваться? Здесь это было основное и единственное средство передвижения. Не считая собственных ног. Животные поначалу сильно пугались рослых пятиглазых жутковатых чужаков, от которых и пахло иначе, нежели от айредов. Но затем привыкли. И теперь у каждого десантника была в княжеской конюшне своя «лошадь».
Собрались быстро. Личные вещи, боеприпасы, минимальный запас еды (на всякий случай) – в рюкзак, одежду, ножи и плазменное оружие – на себя. Всё, можно двигаться.
Из детинца выехали свободно. Стража на воротах махнула руками, сочувственно посмотрела вслед (все уже знали о том, что произошло). Осталось без проблем проехать через город.
И это не составило особого труда. Во-первых, народу в Брашене было всё-таки мало, Ржавая Смерть, а затем бои с «термитами» хорошо проредили население. Во-вторых, толпа, жаждавшая разобраться с чужаками, должна была подойти (или уже шла) с северо-востока. А они поскакали на юг, чтобы уже за городом свернуть к юго-востоку.
Когда последние одноэтажные дома окраины Брашена остались за спиной, Млайн остановился и обернулся, чтобы ещё раз бросить взгляд на город, который он, что уж врать самому себе, успел полюбить. Его боевые товарищи сделали то же самое.
– Ну, прощай, Брашен, – сказал один.
– Не поминай плохим словом, – добавил другой.
– Эй, а это что? – спросил Тренга и ткнул рукой вверх, показывая направление.
Солнце било в глаза, и Млайн три закрыл совсем, а над остальными двумя сложил козырьком ладонь в древнейшем жесте. Теперь ему хорошо было видно, как в чистом голубом небе, оставляя за собой белый инверсионный след, на большой высоте к Брашену движется какой-то летательный аппарат.
Лезть в рюкзак за биноклем было далеко. Поэтому Млайн вскинул к плечу плазменную винтовку и глянул в оптический прицел. Мощная оптика приблизила стремительный силуэт космолёта. Стремительный и знакомый…
Он дал максимальное увеличение.
Да. Так и есть. «Термиты».
Будь они прокляты!
Уже знакомый им по воздушному бою у стен Брашена челнок каравос Раво – с короткими крыльями для полёта в атмосфере и мощными двигателями, вынесенными за пределы корпуса на подвижных кронштейнах, вырисовывался на вершине холма тёмно-серым силуэтом. Солнце ещё не взошло, но было уже довольно светло, и в этом недавно родившемся свете нового дня Велга хорошо видел в бинокль, как в нижней части космолёта распахнулся широкий люк. Оттуда выдвинулся пандус, и по нему принялись спускаться каравос Раво. Пять напоминающих человеческие фигур.
